Том 6. Индийские рассказы. История Гедсбая. Самая удивительная повесть в мире и другие рассказы

— Насколько я помню, нигде. Я люблю грести, когда есть возможность. Но, если вы так говорите, может быть, я где-нибудь и читал что-либо подобное.

Скоро после этого он ушел от меня к книгопродавцам, а я был поражен тем, как мог двадцатилетний банковский клерк передать мне с таким расточительным изобилием подробностей историю потрясающего кровавого эпизода, в котором был и мятеж рабов, и тираны, и смерть в неизвестных морях.

Он заставил своего героя пройти через мятеж невольников против надзирателей, командовать собственным кораблем и затем основать королевство на каком-то острове где-то там на море, и, восхищенный моими жалкими пятью фунтами, он отправился покупать мысли других людей, которые могли бы научить его, как писать. А у меня осталось утешение, что его идея принадлежит мне по праву приобретения, и я думал, что смогу ее использовать.

Когда он зашел ко мне в следующий раз, он был буквально опьянен — опьянен чтением поэтов, которые впервые открылись ему. Зрачки его были расширены, речь лилась бурным потоком, и он весь облекся в цитаты, как нищий облекся бы в пурпур императоров. Но сильнее всех он был упоен Лонгфелло.

— Разве это не великолепно? Разве не восхитительно? — вскричал он мне после короткого приветствия. — Послушайте же:

— Ты хочешь, — ответил кормчий, —
Тайны постигнуть моря?
Лишь тот, кто презирает его опасность,
Постигнет его тайны.

Он, по крайней мере, раз двадцать повторил эти строки, расхаживая по комнате и забыв обо мне.

— Но я также могу это понять, — сказал он сам себе. — Я не знаю, как благодарить вас за эти пять фунтов. А это, послушайте-ка:

Я помню черные гавани, узкие проходы
И свободно плещущие волны прилива;
Я помню испанских матросов с бородатыми лицами,
И красоту, и тайну кораблей,
И волшебные чары моря.

Я хотя и не презирал никакой опасности, но чувствовал себя так, как будто испытал все это сам.

— Вы положительно больны морем. Видели ли вы его когда-нибудь в жизни?

— Когда я был маленьким мальчиком, я был однажды в Брайтоне; мы жили обыкновенно в Ковентри до переезда в Лондон. Я раньше никогда не видел его.

Он процитировал мне еще несколько строк из Лонгфелло и затем хлопнул меня по плечу, чтобы заставить понять воодушевление, которое испытывал сам.

— Когда приближается шторм, — сказал он, — мне представляется, что все весла на корабле, о котором я вам рассказывал, ломаются, и у гребцов вся грудь бывает разбита из-за трения о верхнюю часть весла. А кстати, пригодилась ли вам моя тема и что вы с нею сделали?

— Нет, мне хотелось еще послушать вас. Скажите мне, ради бога, откуда вы знаете о всех этих приспособлениях на корабле? Ведь вы не имеете понятия о кораблях?

— Да, я ничего об этом не знаю. Для меня это совершенно ясно до тех пор, пока я не начинаю писать о них. Я думал об этом сегодня ночью, лежа в постели, после того как вы дали мне «Остров сокровищ»; и тут я вставил целую кучу новых вещей для этой истории.

— Какого рода вещей?

— Вот, например, относительно пищи, которую ели эти люди: гнилые фиги, черные бобы и вино в кожаном мешке, который передавали от одной скамьи к другой.

— Разве корабль был построен в такие давние времена?

— В какие времена? Я сам не знаю, было ли это давно или нет. Ведь это только выдумка, но иногда она мне кажется такой реальной, как будто это было на самом деле. Не надоел ли я вам своими рассказами?

— Ничуть. А может быть, вы еще что-нибудь придумали?

— Да так, пустяки… — Чарли слегка покраснел.

— Ну расскажите, что же именно?

— Видите ли, я думал об этом рассказе, и после этого я встал с постели и написал на кусочке бумаги разные каракули, какие, по-моему, могли нацарапать эти люди на своих веслах острыми частями кандалов. Мне кажется, что это делает рассказ более правдоподобным. Для меня он совершенно реален.

— А эта бумага с вами?

— Да… Но к чему показывать ее? Это просто несколько каракулей. Но тем не менее мы могли бы изобразить их на заглавном листе нашей книги.

— Я уж позабочусь обо всех этих мелочах. Покажите мне, как писали эти люди.

Он вытащил из своего кармана большой лист бумаги, который был весь покрыт какими-то таинственными знаками. Я заботливо спрятал его.

— Но что же это должно означать по-английски? — сказал я.

— О, этого я не знаю. Я думаю, что это должно означать: «Я зверски устал». Это страшно глупо, — прибавил он, — но все эти люди на корабле кажутся мне такими реальными, как настоящие люди. Поскорее напишите что-нибудь на эту тему; мне бы очень хотелось, чтобы эта история была написана и напечатана.

— Но из того, что вы мне рассказали, выйдет очень большая книга.

— Ну что же. Вам стоит только сесть и написать.

— Подождите немножко. Нет ли у вас еще тем?

— Нет, теперь больше нет. Я теперь читаю все книги, которые я купил. Они все великолепны.