Том 6. Кабала святош

Ева(плачет, хватает Ефросимова за руки). Милый, любимый, великий, чудный человек, сиреневый, глазки расцеловать, глазки расцеловать! (Гладит голову Ефросимова, целует.) Какой умный!..

Ефросимов. Ага! Ага! Дайте мне еще отравленного! Еще! (Шарит лучом, наводит его на мертвого продавца.) Нет! Этот погиб! Нет! Не будет Жака!

Адам. Профессор! Профессор! Что же это вы? А? Спокойно!

Ефросимов. Да, да, спасибо. Вы правы… (Садится.)

Дараган. Я прозрел. Не понимаю, как это сделано… Кто вы такие? (Пауза.) Ева?!

Ева. Да, это я! Я!

Дараган. Не становитесь близко, я сам сниму костюм. (Снимает.) Адам?

Адам. Да, я.

Дараган. Да не стойте же возле меня! Отравитесь! Как вы сюда попали? Ах, да, позвольте… Понимаю: я упал сюда, а вы случайно были в магазине… Как звенит у меня в голове! Так вы сюда пришли… и…

Адам. Нет, Дараган, это не так.

Ефросимов. Не говорите ему сразу правды, а то вы не справитесь с ним потом.

Адам. Да, это верно.

Дараган. Нет, впрочем, не все ясно… (Пьет.)

Адам. Откуда ты?

Дараган. Когда я возвращался из… ну, словом, когда я закончил марш-маневр, я встретил истребителя-фашиста, чемпиона мира, Аса-Герра: он вышел из облака, и я увидел в кругах его знак — трефовый туз!

В громкоговорителе начинается военный марш.

Почему музыка?

Ева(заплакав). Опять! Опять! Это — смерть клочьями летает в мире и то кричит на неизвестных языках, то звучит, как музыка!

Адам. Ева, замолчи сейчас же! (Трясет ее за плечи.) Молчать! Малодушная Ева! Если ты сойдешь с ума, кто вылечит тебя?

Ева. Да, да! (Утихает.)

Дараган. Он дымом вычертил мне слово «коммун», затем выстучал мне «Спускайся», а кончил тем, что начертил дымный трефовый туз. Я понял сигнал — коммунист, падай, я — Ас-Герр, — и в груди я почувствовал холодный ветер. Одному из нас не летать! Я знаю его мотор, а пулемет его выпускает 40 пуль в секунду. Он сделал перекрещенные штопора, и поворот Иммельмана, и бочку, все, от чего у каждого летчика при встрече с Асом-Герром сердце сжимается в комок. У меня не сжалось, а, наоборот, как будто распухло и отяжелело! Он прошел у меня раз в мертвом пространстве, и в голове у меня вдруг все вскипело, и я понял, что он обстрелял меня и отравил. Я не помню, как я вывернулся, и мы разошлись. Тут уже, смеясь и зная, что мне уже не летать более, я с дальней дистанции обстрелял его и вдруг увидел, как сверкнул и задымил Герр, скользнул и пошел вниз. Потом он летел, как пук горящей соломы, и сейчас лежит на дне Невы или в Финском заливе. У меня же загорелось все внутри, и — слепой — я упал сюда… Он — Ефросимов?

Музыка в радио прекращается.

Адам. Да.

Дараган. Позвольте, позвольте… Он изобрел, да, он изобрел аппарат… Идет война, вы, вероятно, знаете уже, впрочем? (Оглядывается, видит трамвай.) Что это значит?.. (Встает, подходит к вагоноважатой, смотрит.) Что? Мертва? Сошел с рельс? Бомба? Да? Ведите меня в штаб.

Адам. Вот что, Дараган, в Ленинграде нет ни одного человека.

Дараган. Какого ни одного человека, ах, голова еще неясна… Я в курсе дел… Когда я вылетел? А? Да, вчера вечером, когда тот читал про мужиков какого-то князя… Слушайте, воюет весь мир!..

Ева. Дараган, в Ленинграде нет никого, кроме нас! Только слушайте спокойно, чтобы не сойти с ума.

Дараган(вяло). Куда же все девались?

Ева. Вчера вечером, лишь только вы исчезли, пришел газ и задушил всех.

Ефросимов. Остались Ева, и ее Адам, и я!..

Дараган. Ева, Адам!.. Между прочим, вы и вчера уже показались мне странным! Душевнобольным!

Ефросимов. Нет, нет, я нервно расстроен, но уже не боюсь сойти с ума, я присмотрелся, а вы бойтесь! Не думайте лучше ни о чем. Ложитесь, закутайтесь!

Дараган(криво усмехнувшись). В Ленинграде два миллиона жителей… Куда к черту! Я-то больше вашего знаю о налете… Его спросите! Он вам объяснит… какой газ нужен для того, чтобы задавить Ленинград.

Ева. Знаем, знаем. (Показывает крест из пальцев.) Черный… (Плачет.)

Дараган оглядывается беспокойно, что-то обдумывает, идет к окнам. Походка его больная. Долго смотрит, потом схватывается за голову.

Адам(беспокойно). Дараган, Дараган, перестань…