Том 6. Лимонарь

— Господи, я от моря поднял облако, сделал небо мрачным от туч и ветра, низвел большой дождь; я словом останавливал росу, я насылал засуху и голод, устрашая царя Ахава, сына Амврия. Я на горе Кармил перед лицом четырехсот пятидесяти пророков Вааловых и четырехсот дубровных гордой Иезавели, посрамляя Ваала, низвел на тельца огонь, — и огонь пожрал всесожжение, и дрова, и камни, и прах, и поглотил воду во рву. И еще раз я свел огонь и попалил пятидесятников царя Охозии, сына Ахава, посрамляя Веельзевула, идола аккаронского. Господи, не Ты ли в пустыне у горы Хорива звал меня, и не в ветре, не в землетрясении, не в огне, но в веянии тихого ветра я слышал Тебя? И в пустыню к Иордану Ты послал за мной огненную колесницу и коней огненных, Ты меня взял к себе — —

Молчат угодники и все святители. Дуют в ус.

Милосерд владыка Господь — не попустит Он раба своего.

Дает Господь Илье Пророку гром и молнию.

***

Грохочет гром, трещат нещадные стрелы, гремит преисподняя.

Испепелен ад, разгромлен Иуда, скован цепями.

Отнята добыча. Погас в аду свет. Прикончилась пляска. Скрючились черти. Ночь.

На небесах солнце, на небесах месяц и утренняя заря, престол Господа, купель Христова, Крест и Миро.

Грохочет гром, трещат нещадные стрелы, гремит преисподняя.

Громом стучат колеса, — на летучих огненных конях от края в край бороздит колесница.

Хлопает, бьет бич, стучит молот, скользят, колют копья, колотит каменная палка.

Мстит ожесточенное сердце.

Подбитые, подстреленные низвергаются диаволы, падают черти.

И корчится небо от огней, как корчится в огне береста.

Горит огненным шаром — перебрасывается красная шапка; встает крыльями, прорезает твердь огненная мантия; кровавым парусом носится огненная рубаха; сверкают огненные очи; неотвратимыми стрелами развевается синяя борода, и сечет и сечет синий пламенный меч.

Обвивается небо пламенным змием.

Трещат небесные своды, лопается небо.

Мстит ожесточенное сердце.

Злыми щенками мчатся за колесницей души детей, рожденных по смерти отца, и, воя и кусая, грызут попавшихся диаволов.

И души цыган не успевают мастерить из снега свой зернистый град; мерами рассыпаются острые градины.

Травит Илья окаянных.

Хлопает, бьет бич, стучит молот, скользят, колют копья, колотит каменная палка.

Падают черти на землю, прячутся в гадов, в змеев, за спины людей, в кошек, собак, под шляпки яруек.

Встают ветры; веет злое поветрие.

Гонятся дикие молнии.

Обезумели тучи, бегут за ветром. И другие безумные прут против ветра.

Загорелись амбары. Горят. Сжигаются нивы, побиваются градом поля, разоряются пастбища, — скотина вразброд, побежали, ревут, все смешалось: телята, быки и коровы, овцы, козы, бараны, ягнята, козлы.

Хлещут ливни, валят копну за копной, захлещут до корня.

У старых дубов открылись ключи, — текут рекой. Разливаются реки, сплываются озера, мутнеют, прогорчаются воды, — угрожают потопом.

Гонятся дикие молнии.

Сорвались, летят снесенные вихрем вершины гор, давят долины.

— ад — преисподняя — тартар —

— тартарары —

Содрогнулись стены, рушатся церковные купола.

И крестом распростертая в алтаре у престола черная — убита громом Баба-Яга.

Ты глододавец,

Ты наделяющий,

Ты унимаешь руду-кровь —

Уйми, удержи грозу, положи печать на облаки, отврати огонь громовый, отклони, не направляй на нас, прости нам стрелы Твои!

Не погуби —

Помилуй —

Пощади мир!

Оставь житницы наши, рожь и пшеницу, овес и просо!

Не погуби —

Помилуй —

Пощади мир!

— — тартар — тартарары — —

Валится лес.

Две белые лани из леса — — падают мертвыми.

Хлопает, бьет бич, стучит молот, скользят, колют копья, колотит каменная палка.

Задавлены пчелы, замочен рой. Без листьев деревья. Голо орешенье. Задушены птицы. Побит скот. Ни шерстинки. Поломан горох. Помята капуста.

Пожжены амбары. Спалило избы.

Тает змеиная свечка.

Тают вражьи наветы, напуски, чары, призоры.

Нет нового хлеба, нет обнов. Погибла крупа. Погиб солод. Не будет ни каши, ни квасу. Нет житья-бытья, нет богатства, нет густой ужинистой ржи.

Мстит ожесточенное сердце, мстит без жалости, без милости, беспощадно.

*

На четвертом разжженно-синем небе забушевала неслыханная буря.

Гнется гибкоствольный ветвистый зверной вяз, исцарапались звери. Гнутся ветви, еле переносят убитых на своих зеленых плечах.

И тянутся, тянутся, не провитав близ земного жилья сорока положенных дней, через мытарства до вербы, по вербному перепутью к яблоне сонмы покаранных душ.

Запружают убитую стопами равнину.

Толчея. Некуда яблоку упасть.

Не успевает Богородица в книгу записывать; иступилось перо. И весы кажут неверно, согнулись резные стрелки.

Шершавый пастушенка Елька ни с того, ни с чего толчется у яблони, зарится на золотые яблоки.

И две белые лани нежные. И Баба-Яга. Скаредный дух. Скот бессловесный.

Приступает Богородица к Сыну — к Спасу Господу.

Говорит Богородица:

— Сыне мой возлюбленный, Иисусе Христе, пощади мир, уйми Илью: убьет он всех.

И бросают ангелы миро варить, бросают архангелы чистить Христову купель, — пускаются ангелы и архангелы во все концы, летают за колесницей, ловят Илью.

Поймать не могут.

Прытки кони, шибко мчатся с края на край.