Том 6. Лимонарь

Остановись! Мы знаем, ты не хотел — рука судьбы толкнула твою руку. Правда снимет с тебя твой невольный грех. Мера любви жертва. Но перед тайной немеет жертва. Ты поклялся ей верить — и она поверила твоей клятве. Мера человеческой веры тайна. Тайна не убьет любви, а веру разрушит. Ее проклятие в неосуществимом — ее освобождение обольщающий призрак. Ты ее погубишь, отняв призрачную надежду. И себя погубишь — с ее гибелью все потеряешь. На тебе кровь отца, кровь отца и на ней — вас обручила кровь. Но тайна разорвет и крепкие узы и подымет пожаром беззаветную любовь.

5

«Этой ночью будет: раб убьет своего господина, убийца не будет наказан, а получит от потомка убитого награду и честь».

Так по звездам и исполнится. Знают двое — Раймонд и Мелюзина, а для других глаз тайна. И что они видят эти глаза? Смерть Эмери от рогатины Раймонда свалили на вепря: клыком прободал в сердце.

Торжественное отпевание Эмери, по-королевски, а на площади перед Нотр — Дам всенародно жгли на костре виноватого вепря.

Душа человека подымалась на небеса под горестный орган в облаке ладана, легкая от боли постигала свою судьбу, мирясь со злою долей, но зачаден своей горелой шерстью загнанный вепрь выдирался из пламенной щели, хрюча свое: «за что это мне, Господи?» и обалдевал под жгучим тычком: «так тебе и надо».

Раймонд не спрашивал за что, ни как случилось? Потеря, нечем заменить, опустошена его душа, как бы руку ему отсекли и говорят, ступай! — и он идет. Только любовь так безутешна и покорна.

После похорон Бертрам граф Пуату решил из всех подданных отца первым наградить брата за его любовь и верность. Что есть на земле самое ценное, как ни земля, так пусть берет себе сколько вздумает — несметному графству урону не будет.

«Моя мера земли, сказал Раймонд, оленья шкура».

Бертрам не поверил — такая наивная скромность. Раймонд повторил — голос Мелюзины властно прозвучал из его потерянного: «разве за любовь и верность ждут себе награду?»

Не раздумывая, Бертрам согласился и запечатал своей печатью дарственную на землю: «Мера — оленья шкура».

Приближенные Бертрама смеялись: «дурак!». А вышло не до смеху, когда межевой мастер Василий Торский, ученый алжирец, по-карфагенски разрезав на тонкие полосы оленью шкуру, отмерил Раймонду оленью долю. И по разъезжей оказалось, Раймонд куда богаче Бертрама.

Бертрам не подосадовал на свою оплошность: мудрость Раймонда его покорила — с дураком и в мир ходи с оглядкой, а с разумным соседом и в заковырке найдется лад.

* * *

Что человеку надо на земле среди зверей с долей крота и дикого вепря? Что его подымет повелевать над людьми и зверем? — Земля. Не слава — крылатая в глазах других, не талант — как часто одаренность слывет за ни к чему. Только земля: она и умудрит, она и оталантит. Мудрая фея — талант Раймонда.

* * *

На земле за верной стеной — обвита черным плющом надежды. Какими огнями я могу осветить и эти глаза на меня и эти руки ко мне. Добро и радость однозвучны. Иначе как отличить человека от крота и дикого вепря?

Мудрая Мелюзина, попомни и научи. Забота не о себе заглушит боль о своем.

6

«Раб господина» сегодня господин явился Раймонд у Источника-утолимая жажда. Его конь по знакомой дороге перенес его из замка Пуату в заповедный Куломбийский лес.

Под баюкающий говор бежит со скалы прозрачная вода и в воде радугой окон церковь, раскрылись двери — выходит Мелюзина.

«Поздравляю, говорит она, какое богатство, сколько земли и все наше! А это мой дом!» показывает она туда — —

И он видит за церковью дворец. И следует за ней.

Он не спрашивал себя: откуда? — вчера, когда мерили землю, тут была дикая пустыня, пугало малодушных, а сейчас — он, как вепрь на костре, обалдевает.

Дворец — украшения — все прозрачно, каждый камень живет, и сколько парадных слуг — серебро, шелка и бархат.