Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Кажется, я вижу, в чем не прав, — сказал Генри, отступив на шаг и прищурив один глаз. — Ты не можешь себе представить, как трудно писать такую натуру. Лежит, вроде бы — спит, изо рта торчит кожура какая-то. Веласкес бы опустил руки. Я ее потыкал палкой, чтобы схватить выражение, но нет, не то!

— А почему она… прямоугольная?

— О, это пустяки! Пробовал одну идею… Понимаешь, я последнее время увлекаюсь кубизмом.

Фредди взглянул на часы, представил себе вустерширских Фэншоу и вздохнул. Но оставить все так он не мог бы.

— Расскажи мне все по порядку, — сказал он. — Кое-что я себе представляю. Ты у мольберта, отец ходит вокруг, поправляет пенсне. Останавливается. Заглядывает тебе через плечо. Отпрыгивает, хрипло кричит. А потом что?

— Выгнал!

— Никаких надежд?

— Нет.

— А если ты смоешь это и опять начнешь?

— Понимаешь, я немного разволновался. Не помню точно, что я сказал, но примерно так: если вам нужна коробка для конфет, я этим не занимаюсь. Еще про свободу видения. Да, и послал к черту.

— Отца? М-да… — сказал Фредди. — Гм… Это, знаешь… нехорошо, Глист.

— Да.

— Пру рассердится. Генри вздрогнул.

— Уже.

— Ты ее видел?

Генри вздрогнул еще раз.

— Да, — глухо сказал он, — видел. Она там была.

— И что?

— Разорвала помолвку.

— Поразительно. А может, ты не понял?

— Понял. Она сказала, что не хочет меня видеть и займется добрыми делами.

— А ты?

— Я не успел. Она захохотала и исчезла, как электрический заяц.

— Захохотала? Нехорошо. Иногда мне кажется, она немного того…

Генри стал грозным.

— Умереть хочешь? — спросил он.

— Нет, — отвечал Фредди. — Нет, нет. А что?

— Не оскорбляй Пру.

— Значит, ты ее любишь?

— Конечно.

— Я думал, ты рад избавиться от девицы, которая поднимает скандал — из-за чего? Из-за портрета свиньи!

Генри задрожал.

— Это не все.

— Видимо, я не понял.

— Она сказала, чтоб я бросил живопись.

— А, ясно. Кабачок.

— Ты все знаешь?

— Она мне сказала, ну, тогда, перед свадьбой. Ты получил в наследство эту «Шелковицу»…

— Да. Мы вечно об этом спорим.

— Вообще-то она права. Ты хоть посмотри. Дело хорошее. — Ладно, съезжу. От тебя убегала в истерике любимая девушка?

— Скорее — нет. С Агги разное бывает, но в другой манере. Я думаю, это неприятно.

— Что-то такое случается, Фредди. Видишь, какая ты гадина, скажем — свинья.

— Понимаю. Угрызения.

— Я теперь готов на все. Бросить живопись? Пожалуйста!

— Это хорошо.

— Я ей так и напишу.

— А тетя Гермиона перехватит.

— Да, верно.

— Куда уж верней! Когда девицу нашего рода высылают в Бландинг, письма просматривают.

— Тогда передай ей записку.

— Нет, я сейчас не в замок. Ладно, я туда заеду. Если она вернулась — сам поговорю. Подожди. Я скоро.

И он уехал, представляя себе, как Чедвики прижимаются носами к стеклу, жадно глядя вдаль.

Прошло не очень много времени, когда Фредди появился снова.

— Обернулся, как смог, — сказал. — Если заждался, прости, о тебе же хлопотал.

— Ну как?

— Видел ли я Пруденс? Нет. Она не вернулась. Но ты сперва скажи, ты правда хочешь помириться? Ты готов пресмыкаться и ползать?

— Да.

— Зная при этом, что для брака нет ничего хуже?

— Да.

— Я бы не торопился, Глист. Я знаю твою Пруденс. Дай ей палец, отхватит еще что-нибудь. Со мной она вежлива, где там — почтительна, но почему? Не распускаю. Эти… э… невысокие девушки — вроде болонок. Ты видел разъяренную болонку? Она…

— Ты рассказывай! — напомнил Генри. — Рассказывай, расска…

— Ладно. Увидев, что ее нет, я позвонил Галли.

— Галли?

— Кому же еще? Если кто-то подскажет, что делать, то это он. Выслушав все, через две минуты, после одного бокала виски с содовой, он дал нам совет.

— Какой человек!

— Именно. Я тебе рассказывал, как он женил Ронни Фиша на хористке, хотя с ним боролись все наши тети?

— Нет. Так и женил?

— А то! Пределов для него нет. Тебе повезло.

— Что же он предложил?

— Замечал ли ты, — начал Фредди, — что хозяева замков, вроде моего отца, не знают толком, сколько человек у них служит? Возьмем садовников. Выйдет отец утром, идет и видит — оперся кто-то на лопату. Что ж, он скажет: «А, вот верный старый Джо, или Перси, или Питер, или Томас»? Нет. Он скажет: «А, садовник!» Таким образом…

— Ты бы рассказывал, — предложил Генри. — К чему тут садовники? Что предложил Галли?

— Я об этом и говорю. Дядя Галли, из Лондона, сказал, что буквально всякий может наняться к нам садовником. Ясно тебе? Ты заметишь, что ничего не смыслишь в садоводстве. И не надо. Ходи себе с граблями или с тяпкой и гляди поревностней. Купить их можно здесь, у Смитсона. Главное — ревностный вид.

Генри онемел, пораженный величием этой мысли; но тут же увидел и препятствия.

— Разве за ними никто не присматривает?

— Как же, присматривает, Макалистер. Все в порядке. Дал ему пять фунтов. Если к тебе подойдет шотландец, похожий на малого пророка, не пугайся. Кивни и похвали сад. Увидишь отца — кланяйся.

— Потрясающе! — вскричал Генри.

— Я тебе говорил.

— Буду бродить…

— Пока Пру не вернется…

— Поговорю с ней…

— … и помиришься. А то, передай записку с верным человеком. Приготовь заранее. В чем дело?

— О, Господи!

— Что с тобой?

— Ничего не выйдет. Твой отец меня знает.