Том 6. Пьесы, очерки, статьи

Из-за увала вынырнул, лениво погромыхивая мотором, маленький самолет, «огородник». Он шел низко над лесной полосой, изредка виляя от порывов ветра, и густой струей выбрасывал на землю зеленоватую пыль.

Самолет пролетел над нами. Летчик обернулся и помахал рукой.

– Здорово, Михалыч! – закричал лесовод. – Залети на четвертый участок! Четвертый! Понятно? Чет-вер-тый!

Летчик, конечно, ничего не расслышал. Тогда он повернул самолет и снова низко прошел над нами. Лесовод четыре раза махнул ему рукой. Летчик в ответ поднял руку.

– Вот и договорились, – сказал с облегчением лесовод. – Он отравленный овес разбрасывает по полосе. Против сусликов и тушканчиков. А они, дьяволы, все на четвертом участке сбились. И что их туда манит, не пойму.

Весь день до сумерек мы провели на лесной полосе. Там, где не было солонцов, посадки разрастались сочные и густые. На солонцах они были еще слабенькие и редкие. И каждый раз, увидев солонцы, лесовод вздыхал, сердился и поминал недобрыми словами какого-то работника из министерства, который «ни черта не понимает и ни черта не хочет понимать».

Впечатление было такое, будто именно этот работник целиком виноват в том, что глина в степи покрыта местами серой пленкой соли. А он, пренебрегая солонцами, беззаботно ездит на службу в комфортабельных троллейбусах, а по вечерам даже позволяет себе ходить в театр, может быть, даже в балет. И это все, конечно, – сплошное безобразие.

– Видите, какие солонцы, будь они неладны! О чем они только думают там, в министерстве? Где гипс? Мы им писали и людей посылали, и гипс все равно отпускают нам, как из аптеки. По граммам. Внутрь его будем принимать, что ли? Вместо витаминов.

Шофер усмехнулся. И я понял, что, сколько бы ни прислали сюда гипсу, лесовод все равно будет шуметь и ругаться, что ему ничего не дают и режут на корню всю его работу. Он был жаден до всего, что могло пригодиться, хотя бы в малой степени, для его лесных посадок.

Вечером мы приехали на самый отдаленный участок, где лесовод решил заночевать. Там степь была веселее. Среди, пологих холмов даже блестел пруд. В пруду этом отражался закат.

На берегу пруда сидел с удочкой мальчик лет восьми, а рядом с ним лохматая рыжая собачка с настороженными ушами. Когда машина остановилась и мы вышли, собачка испуганно взвизгнула и помчалась, поджав хвост, к деревянному вагончику. Он стоял в степи, невдалеке от пруда. В этом вагончике жили работники участка.

Мы подошли к мальчику. Он вынул из воды удочку, встал и, обдернув рубашку, смущенно с нами поздоровался.

Глаза у шофера Васи хищно блеснули. Он тотчас взял удочку, поплевал на червяка, закинул и, нагнувшись, чтобы видеть поплавок на светлой полосе отраженной зари, замер. Мальчик с тревогой посмотрел на шофера, потом на нас.

– Не журись, Степа! – сказал шофер, не оглядываясь. – Сам ловишь тут с утра до самой ночи, так дай и другим товарищам половить. Будь человеком!

– Да ловите себе, пожалуйста, – вежливо ответил мальчик, но губы у него задрожали. – Только у меня последний крючок. И леска старая.

– Ну что ты? Разве последний? – спросил лесовод и с сомнением посмотрел на мальчика. – А я, понимаешь, иду сегодня по улице в Сталинграде и вижу: валяется на тротуаре вот такой пакетик, совсем маленький.

Лесовод вынул из кармана пыльной куртки небольшой пакет.

– Я его и подобрал. «Что там, думаю, может быть?» Развернул и вижу – сорок крючков окуневых золоченых, четыре лески из сатурна и десять перяных поплавков. «Что же, думаю, делать? Хозяина все равно не найдешь: Сталинград – город огромный». Ну и взял. Решил, может быть, пригодится. Бери, не стесняйся.

Мальчик взял пакет, развернул его, и все маленькое веснушчатое лицо его вдруг залилось румянцем. В пакете были, должно быть, действительно волшебные вещи для рыболова. А шофер только помотал головой, сказал: «Ну и ну, Степан Сидорович!» – и издал неопределенный, странный звук, отдаленно похожий на смех.

– Ты чего? – строго спросил лесовод.

– Придумщик вы, Степан Сидорович! Ей-богу, придумщик!

– Смотри! – грозно сказал лесовод. – Дорвался до своего клева! Завтра в пять выезжаем. Имей это в виду!

– Ладно! – ответил шепотом шофер, вытянулся так, что казалось, он вот-вот свалится в воду, и затих. Потом он резко подсек, сказал: «Ага, есть!» – и вытащил на берег линя величиной с ладонь.

Мы пошли к вагончику. Мальчик пошел вместе с нами. Сейчас у него горело от волнения не только лицо, но даже шея и руки. Пакет со снастями он держал обеими руками. Так носят пойманных маленьких птиц.

На высоком пороге вагончика стояла черная от загара молодая женщина в синей робе. Мальчик уткнул ей голову в колени, а женщина, смеясь, потрепала его по волосам, протянула мне руку и сказала:

– Некрасова.

Потом она обернулась к лесоводу и спросила:

– Были на посадках?

– Были. Вот показывал ваш участок леса товарищу литератору. Одобряет. И даже весьма.