Том 6. Пьесы, очерки, статьи

– Брось ты выдумывать! – ответила Леля. – И вовсе это не «роза ветров». «Роза ветров» – это чертеж на морской карте. Он показывает, какие ветры чаще всего дуют в каком-нибудь месте земного шара.

Она хотела объяснить Юрке, что такое «роза ветров», но оказалось, что сделать это на словах было трудно. Тогда она начала чертить пальцем на песке большую звезду с неравномерными лучами. Каждый луч означал направление и силу ветра.

Но Юрка ей не поверил и по своему обыкновению закричал:

– Совсем даже не так! Не так! К нам вчера приехал моряк, папин товарищ. Он командует на Черном море грузовым пароходом. Он мне все объяснил про «розу ветров». Вот она!

Юрка показал в морскую даль, на ту сверкающую точку, откуда поднимались облака:

– Там начинается ветер. Он разлетается оттуда во все стороны и вытягивает за собой облака. Вот та точка, где начинается ветер, и называется «розой ветров».

– Бе-ли-бер-да! – раздельно и внятно сказала Леля. – Твой моряк путает.

Они заспорили. Юрка сейчас же начал приставать, чтобы Леля «побилась» с ним на пари. Боржом ни с того ни с сего рассердился и начал лаять, отбрасывая с оттяжкой задними лапами мокрый песок.

– Ну ладно! – согласилась Леля. – Пари так пари! Только если ты проиграешь, то подаришь мне… Что бы такое с тебя стребовать?

Леля задумалась.

– Сушеного краба, – подсказал Юрка.

– Нет! – твердо ответила Леля. – Ты найдешь мне на берегу горный хрусталь. Их всегда выбрасывает после шторма. А я тебе подарю морского конька. Идет?

– Идет! – согласился Юрка. – Пойдем к нам и посмотрим в энциклопедическом словаре.

– Ну что ж, пойдем!

Но разыскивать в энциклопедическом словаре «розу ветров» им не пришлось, потому что во дворе Юркиной дачи сидел на ступеньке террасы и привязывал крючки к самолову моряк с медным крепким загаром.

– Она спорит, – сейчас же пожаловался Юрка моряку и показал на Лелю, – что «роза ветров» – это чертеж на морской карте, а совсем не вот эти облака, как вы говорили. И мы пошли на пари.

– Значит, ты проиграл, Юрка, – сказал моряк и засмеялся.

– А зачем же вы мне неверно сказали? – обиженно и даже, пожалуй, грубо спросил Юрка.

– Юрка! – крикнул Юркин отец из комнаты. Он брился. Зеркало стояло перед ним на подоконнике. – Как ты разговариваешь с Павлом Петровичем! Ты у меня смотри!

– Это я виноват, конечно, – сказал моряк, обернувшись к Юркиному отцу. – Просто мне показалось, Саша, что такое объяснение будет интереснее.

– Что ты оправдываешься, – ответил Юркин отец. – Я же тебя не первый год знаю. Фантазер!

– Конечно, интереснее, – неожиданно согласилась Леля. – Там, где-то в море, как будто есть место, где начинается ветер. И называется это место «розой ветров». А вы не знаете, почему чертеж на картах называется «розой»?

– Потому что он похож на цветок, – объяснил моряк, сматывая самолов. – Осторожнее! Вы зацепитесь за шнур.

– Хорошие слова – «роза ветров», – заметила Леля.

– У них, у моряков, Леля, все хорошее, – сказал из окна Юркин отец. – И слова, и корабли, и карты. И сами они хорошие. И труд у них хороший. Весьма живописный и здоровый труд.

Вдруг он хлопнул ладонью по подоконнику.

– Погодите, – сказал он, таинственно понизив голос. – Я совсем позабыл. Сегодня должна распуститься ипомея. Вон там, около террасы. Я видел на ней много бутонов. Пойдемте!

Леля вспомнила рассказы Юркина отца об этом цветке. Все цветы ипомеи открывались сразу, на глазах, и первое время быстро шевелили прозрачными лепестками. Со стороны казалось, что на куст ипомеи села стая живых бабочек.

Но Юркин отец поздно вспомнил об ипомее. Цветы уже раскрылись. Леля взглянула на них и тихо сказала:

– Я их знаю. Мне в Новороссийске кто-то подарил букет. И там были точно такие цветы.

Она вдруг повернулась и быстро пошла к калитке.

– Ты куда? – спросил Юркин отец.

– До свиданья! Я завтра приду! – крикнула из-за калитки Леля.

Леля вернулась к себе взволнованная.

– Послушай, – сказала ей Анна Петровна, – что пишет дедушка Петр Софронович. Только что принесли письмо. Старик что-то уж очень расхорохорился. Не по возрасту.

Леля села в плетеное кресло, сложила руки на коленях и приготовилась слушать, что пишет дед Петр Софронович.

«Дорогая моя доченька Анна Петровна и дорогая внучка Елена Михайловна, – писал дед. – По слабости зрения я самолично писанием не занимаюсь, а пишет заместо меня небезызвестный вам Панченко, Игнатий Мусиевич, наш рыбак, такой же старый, как я, только глазами покрепче и характером повеселийше. Кланяемся мы вам с Игнатием Мусиевичем низко-пренизко и желаем доброго здоровья, многих лет благополучия и успеха в трудах ваших на благо отечества нашего и сообща также и всем людям».

Анна Петровна оторвалась от письма и засмеялась:

– Ну и Игнатий Мусиевич! Что выкамаривает!