Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая

Что касается крестьян, то их положение во многих случаях ухудшилось. При крепостной зависимости они имели в большинстве случаев право пользования лесом и выгоном; это право исчезло в тот день, когда их земля была окончательно отделена от земли помещика. С другой стороны, они привыкли расплачиваться со своим помещиком преимущественно трудом и продуктами; теперь же требовались деньги на уплату огромных недоимок, по выкупным платежам, кроме уплаты все возраставших податей, а так как деньги были редкостью в русских деревнях, ростовщичество там развилось в небывалых размерах. Затем, вскоре обнаружилось, что наделы, выделенные крестьянам — по три, пять, семь десятин земли на отца семейства, смотря по местности, — были недостаточны и становились все более недостаточными вследствие быстрого роста семейств; нужно было параллельно с разделом земли приступить к организации переселения. Милютин об этом думал, но сразу после проведения реформы он подвергся опале, и дело его осталось незавершенным. Наконец, самоуправление, предоставленное общинам, обмануло надежды его инициаторов; результатом явились частые волнения и деморализация — вплоть до того дня, когда при Александре III обратная реформа передала власть над деревней снова в руки дворян[20].

Каковы бы ни были эти последствия — о многих из них считалось преждевременным выносить окончательное суждение, — и признавая ошибки в частностях, нужно отдать должное реформаторам 1861 года. Уничтожая крепостное право, они стерли позорное пятно, устранили растущую с каждым днем опасность крестьянских восстаний; в то же самое время они сделали крупный шаг вперед в деле приближения России к Европе, — деле, которое в течение двух веков было главной целью русских стремлений.

Судебная реформа. Второй язвой России был суд. Как и администрация, он прославился своей продажностью. Все меры, принимавшиеся для того, чтобы сделать суд более или менее честным, терпели неудачу. Предварительное следствие, сопровождавшееся многочисленными формальностями, судопроизводство с множеством ненужных секретных бумаг, приговоры, которые всегда можно было обжаловать в какой-либо более высокой инстанции, — все это для судей и полицейских было лишь удобным поводом для бесконечного грабежа. Долгое время общественное мнение философски относилось к этому злу; считалось, что плохо оплачиваемый судья должен жить на побочные доходы; он являлся виновным только тогда, когда брал с тяжущихся сторон больше, чем ему приличествовало по чину. Но со времени Ревизора Гоголя литература, с одинаковым ожесточением относившаяся как к лихоимству, так и к крепостничеству, изменила общественное мнение. Затем освобождение крепостных, увеличив число лиц, подсудных общим судам, тем самым увеличило бы до бесконечности старые злоупотребления. Правительство, со своей стороны, не могло отказаться от реформы, за которую оно много раз принималось, и за разработку судебной реформы взялись одновременно с разработкой аграрной реформы.

Однако эти две реформы, проводившиеся параллельно, основывались на совершенно противоположных принципах. В то время как новую организацию деревень вдохновляли славянофильские идеи, судебной реформой руководили идеи западников. Для объяснения этого противоречия достаточно вспомнить непостоянный характер Александра II и все те разнообразные влияния, которым он поддавался. Была и другая причина. В аграрном вопросе реформаторы столкнулись с народными обычаями, с которыми необходимо было считаться; в судебном вопросе единственными возможными образцами реформы были образцы европейские. Реформаторы заимствовали свои принципы главным образом у Франции и Англии: разделение административной и судебной власти, независимость судей, уничтожение перед судом сословных различий, гласное судопроизводство с прениями сторон, наконец— введение суда присяжных. Впрочем, реформаторы внесли в свою судебную организацию достаточно и оригинальных черт, так что их нельзя обвинить в рабском подражании.

Прежде всего, внизу иерархической лестницы находились выбиравшиеся крестьянами волостные суды, которые судили одних крестьян, если только обе тяжущиеся стороны не желали по обоюдному согласию судиться другим судом; судили не по писаным законам, а по устным деревенским обычаям. Компетенция этих сельских судов была, разумеется, довольно ограниченной. По гражданским делам эти суды рассматривали иски на сумму до 100 рублей, а порой и выше (если имелось на то согласие обеих сторон), а из уголовных дел им подлежали лишь споры, драки, проступки, совершенные по пьяному делу, нищенство, угрозы, легкие ранения, мелкие кражи на сумму до 30 рублей золотом и т. д. Что касается наказаний, к которым волостные суды имели право присуждать, это были: штрафы — до 3 рублей, арест — до семи дней, принудительные работы в пользу сельской общины — до шести дней, наказание розгами — до двадцати ударов.