Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая

Однако Польша не поднялась ни в 1848 году, ни во время Крымской войны. На Парижском конгрессе вопрос о Польше не ставился. Впрочем, прошел слух, что для избежания поднятия этого вопроса русские дипломаты должны были дать некоторые обещания автономии, амнистии и т. д. Как бы там ни было с этими обещаниями, но новое царствование не могло вести в Польше иную политику, чем в России, тем более, что Польша была слабым местом русской границы и что последняя война только что показала пользу сближения между поляками и русскими в интересах самой России. Прибыв в Варшаву в апреле 1856 года, Александр II возвестил своим польским подданным о начале новой эры: «Я вам приношу забвение прошлого… бросьте мечтания. По моему убеждению, вы сможете только тогда быть счастливыми, когда Польша, подобно Финляндии, присоединится к великой семье, образуемой Российской империей». Это было в сущности неопределенное обещание частичной автономии наподобие финляндской. Пока же царь обнародовал амнистию и назначил нового наместника, князя Михаила Горчакова, бывшего командующего Крымской армией.

Русское общественное мнение относилось благосклонно к примирительной политике: либералы — в силу своих принципов, враждебных как исключительной, так и ограничительной политике; славянофилы потому, что поляки — славяне, и потому, что этот братский народ мог образовать, по выражению Ивана Аксакова, государство-буфер для России со стороны Европы. Но чувства поляков были совсем другие: красные или белые, направляемые своими соотечественниками, эмигрировавшими на Запад, или подчиненные исключительному влиянию дворянства и духовенства, они понимали примирение только на невыполнимых условиях. Автономия для них заключалась в разделении двух государств — польского и русского, — связь между которыми поддерживалась бы, самое большее, династическими узами; для них польское государство — не Польша 1815 года, конгрессовка, но прежняя Польша с ее воеводствами — литовскими, белорусскими, украинскими. Для осуществления своих требований поляки рассчитывали на поддержку русского общественного мнения, на Европу, на Наполеона III, постоянного защитника национального принципа, на ослабление русского правительства, которое они считали неспособным сопротивляться после крымского разгрома и в то же время, — по какому-то странному противоречию, — достаточно сильным, чтобы заставить русских простым указом произвести раздел России. Все же было бы несправедливо обвинять лишь поляков в трудностях, которые должна была встретить лойяльная попытка примирения. Сама русская администрация, привыкшая третировать Польшу как завоеванную страну, была сильным препятствием на пути либеральных намерений Петербурга и Москвы.

С 1856 по 1860 год в Царстве Польском было спокойно. Все национальные надежды сосредоточились на Земледельческом обществе, которое во главе со своим президентом, графом Андреем Замойским, старалось осуществить в Польше приблизительно то, что правительство делало в России, и если не приходилось освобождать крестьян, — они были уже свободны, — то по крайней мере улучшить их положение и таким образом добиться объединения нации в общем патриотическом движении[31]. В 1860 году разразился кризис. Когда Земледельческое общество начало изучать вопрос о превращении крестьян в собственников, директор департамента внутренних дел Муханов запретил продолжать это дело. Это произвольное запрещение вызвало народное возбуждение и манифестации во время празднования великих годовщин 1830 и 1831 годов. 29 ноября 1860 го да — в годовщину Варшавского восстания, — 25 февраля 1861 года— в годовщину Грохов-ской битвы — огромные массы поляков в трауре теснились в костелах Варшавы; при выходе поляки подверглись нападению кавалерии, — были убитые и раненые, причем народ не оказал никакого сопротивления. 27 февраля повторились такие же сцены. Наместник Горчаков приказал отвести войска в казармы, позволил торжественно похоронить жертвы 27 февраля и разрешил распространение в Варшаве адреса императору (составленного Земледельческим обществом); в нем заключалась просьба о восстановлении в Польше правительства, соответствующего польским традициям[32].

В Петербурге известие о бесцельных кровавых репрессиях, имевших место в Варшаве, произвело впечатление скорее в пользу поляков, и результатом явился указ 26 марта 1861 года, который давал Польше отдельный государственный совет, особое Управление вероисповеданий и народного просвещения, выборные советы в губерниях, округах и городах, т. е. почти все то, что не было выполнено по статуту 1832 года. Управление народным просвещением было доверено поляку, маркизу Вьелепольскому, стороннику примирения; но, чтобы ослабить впечатление от всех этих уступок, 6 апреля было закрыто Земледельческое общество. Такова была правительственная система, если только можно назвать системой эту постоянную нерешительность — смену кажущихся уступок мерами репрессий, — вплоть до того дня, когда русское общественное мнение заставило правительство повести определенную линию.