Том 6. С того берега. Долг прежде всего

Что касается первого русского издания 1855 г., то оно уже не имело того непосредственно злободневного значения, которое было присуще немецкому изданию. Сам Герцен рассматривал теперь эту книгу как памятник прошлой борьбы, справедливо читая вместе с тем, что произведение это сохранило всю свою ценность как призыв к «отваге знания».

Представляет интерес и то, что Герцен здесь нарушил тот хронологический (но датам написания) порядок, в котором были расположены главы «С того берега». Статья «Донозо Кортес…», появившаяся в печати 18 марта 1850 г., помещена в конце книги, после главы «Omnia mea mecum porto» датированной 3 апреля 1850 г. Таким образом, финал главы «Донозо Кортес…», выражающий веру в будущую победу революции и социализма, заключает собою и всю книгу.

Отражая духовную драму Герцена, его идейные поиски и колебания книга «С того берега» содержит глубоко противоречивые оценки действительности и путей исторического развития.

Центральное место в книге занимают вопросы о перспективах революции, о взаимоотношениях народных масс, пролетариата и передовой мысли.

Герцен признавал, что «сила социальных идей велика, особенно с тех пор, как их начал понимать истинный враг, враг по праву существующего гражданского порядка – пролетарий, работник…» Указывал он и на стихийную силу народного движения. Но считая вероятной, а порой и неизбежной будущую революцию народных масс, которая сметет буржуазный строй, и приветствуя ее, Герцен склонен был представлять себе этот грядущий переворот как катастрофическое событие, несущее «хаос и потребление», как приостановку культурного развития человечества на десятки и сотни лет.

В «Эпилоге 1849», подводя безотрадный итог этому году, Герцен говорил о том, что «народы, как царские домы, перед падением тупеют», т. е. распространял здесь свою мысль о падении «мещанской Европы» и на народные массы. Он допускал даже возможность того, что западноевропейский пролетарий превратится в «мелкого собственника» – тогда «все силы, таящиеся теперь в многострадальной, но мощной груди пролетария, иссякнут…» Мысль эта в дальнейшем не раз повторялась в произведениях Герцена 50-х и начала 60-х годов

Отнюдь не отрицая глубокой органической, духовной связи, существующей между наиболее выдающимися людьми искусства и науки и народом (например, между Гёте и немецким народом), Герцен очень скептически оценивал возможность – в сколько-нибудь обозримом будущем – соединения народа и передовой мысли.

Поражение пролетариата в июньские дни привело Герцена и к сомнениям в целесообразности революционного насилия. Он заявлял, например, имея в виду диктатуру якобинцев: «…Много прощается развитию, прогрессу; но тем не менее, когда террор делался во имя успеха и свободы, – он по справедливости возмутил все сердца».

Противоречивость оценок и прогнозов Герцена объясняется тем, что, как писал В. И. Ленин, «Духовный крах Герцена, его глубокий скептицизм и пессимизм после 1848-го года был крахом буржуазных иллюзий в социализме» (В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 10).

Решительно выступая против всего старого и обветшалого в идейной жизни эпохи, Герцен не видел тогда путей к будущему, ту новую массовую революционную силу, на которую могли бы опереться его чаяния, не понимал исторической роли пролетариата.

Герцен стремился вперед, но часто ошибался в выборе верного пути, отступал поэтому назад, закрывал глаза на широкие исторические перспективы, открывавшиеся перед человечеством.

«С того берега» отражает вместе с тем понимание Герценом несостоятельности разного рода утопически-социалистических учений, тех или иных разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма с их идеализмом и романтизмом. Решительно отвергает Герцен иллюзии которым сам он раньше отдавал дань. Таковы в особенности надежды на буржуазную республику и буржуазную демократию.

С материалистических позиций выступает Герцен против христианских идеалистических воззрений и телеологических концепций, свойственных не только реакции, но и либерализму и буржуазной демократии. Последняя, по словам Герцена, «еще стоит на христианском берегу, в ней бездна аскетического романтизма, либерального идеализма…»

Имея в виду «суд неподкупного разума», Герцен заявлял: «Пора человеку потребовать к суду: республику, законодательство, представительство, все понятия о гражданине и его отношениях к другим и к государству».

Понимание Герценом банкротства прежних верований и «упований теоретических умов», осмеянных «демоническим началом истории», не имело ничего общего со скептицизмом устали и испуга, прикрывавшим переход ренегатов в лагерь контрреволюционного либерализма.