Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан

Только на другой день около девяти часов вечера он достиг брода Рио-дель-Норте. Он переехал его, дал минуту вздохнуть своей лошади и уверенный, что никакой враг не может теперь его настичь, продолжал свой путь через саванны.

Однако несмотря на торопливость, индеец прибыл в теокали только вечером на третий день после бегства.

За время отсутствия число его соплеменников сильно увеличилось. Посланник, отправленный им в деревню после захвата донны Эмилии, вернулся с другими членами племени, мужчинами и женщинами, которых неотложные дела не задерживали в деревне.

Индейцы любят присутствовать при казни пленников, особенно, когда эта казнь — мщение, столько лет лелеянное.

Первой заботой Сотавенто по прибытии в теокали было осведомиться о своих пленницах: они были спокойны и не роптали.

Вождь был внутренне недоволен при виде множества собравшихся воинов, но подавил это недовольство и показал, напротив, большую радость. До поры до времени он не желал, чтобы товарищи могли узнать о его планах.

Олень знал, что, в случае нужды, он может рассчитывать на поддержку и помощь молодых воинов племени, — и ему пришлось бы вступить в борьбу только со старыми сахемами, в сердцах которых не было места другому чувству, кроме мщения.

Совет вождей собрался в тот момент, когда он приехал. Тотчас же он явился туда.

Сахемы приняли его с подобающими знаками отличия и поздравили со счастливым исходом экспедиции. Потом ему передали список наказаний, назначенных для пленниц.

Эти наказания были просты и страшны: на другой день обе женщины должны были быть привязаны к столбу, подвергнуты мукам в течение четырех часов, потом ободраны заживо и сожжены.

Олень не поморщился и слушал эти ужасные подробности без малейшего волнения. Только когда глава совета, его отец, сообщил все постановления, он попросил слова и получил его.

Тогда в двусмысленной речи, приспособленной для понимания окружающих, вождь ловко похвалил все свои услуги племени, далее указал на изгнание, на которое он осужден был для успеха дела, бесчисленные трудности, которые он преодолел, чтобы не возбудить подозрения у бледнолицых, труды и заботы с которыми сопряжено было взятие двух пленниц.

Он дал понять, что ему не было еще предложено за это никакой награды, хотя он имел право рассчитывать на нее. Что по индейскому обычаю женщины становятся собственностью тех, кто их похитил. Что, следовательно, пленницы принадлежат ему, и он один имеет право располагать их судьбой, что если он заявляет об этом праве, то не для того, чтобы нарушить решения совета, но, напротив, чтобы удовлетворить общему желанию мщения.

Вожди, слушавшие сначала эту речь с явным неудовольствием, приветствовали это неожиданное заключение.

Олень, довольный внутренне действием своих слов, продолжал возбуждать общее любопытство.

— Для чего, — сказал он, — мучить этих женщин?! Неужели вы этим способом думаете исполнить свое мщение? Это будет смешно и продолжится всего несколько часов. Я, я хочу большего: эти женщины — белые, богатые, привыкшие к утонченной роскоши цивилизованной жизни: лишите их всего этого, не убивая, а, напротив, оставляя жить в условиях, в тысячу раз худших смерти! Как бы жестоки ни были белые, они любят своих детей, как мы своих. Эта женщина, которую люди ее цвета кожи называют донной Эмилией, а мы зовем царицей Саванн, обожает свою дочь. Заставьте же ее дочь стать женой вождя племени, пусть мать согласится на это. Став женой вождя, эта гордая испанка будет испытывать мучения, в сто раз сильнейшие, чем те, какие она претерпела бы у столба. А мать, свидетельница страданий дочери, не имея возможности успокоить или облегчить их, также будет страшно и постоянно страдать. Как вы думаете, не выше ли это мщение вашего?

Все вожди с энтузиазмом приветствовали эту речь, один Текучая Вода сомнительно покачал головой.

— Эта раса несговорчивая, — сказал он. — Ничего не может ее сломать. Эти женщины не согласятся, и не захотят принять предложения, которое покажется им бесчестным: они предпочтут смерть.

— Тогда они умрут! — вскричал яростно вождь.

Текучая Вода поднялся.

— Да, — сказал он, — мой сын Олень хорошо сказал. Эти бледнолицые, эти испанцы, которых гений зла в гневе послал на нашу землю, гонят нас, как диких зверей. Я сам несколько дней тому назад избежал их когтей только милостью Ваконды! Пусть мать будет рабой, а дочь женой того, кто овладел ею: таким образом наше мщение будет полным!

— Пусть будет так, — отвечал Белый Ворон. — Олень объявит пленницам решение совета.

— Хорошо, — сказал вождь, — я это сделаю. Прикажите все приготовить для казни, так как если они ответят отказом, то завтра умрут!

Совет разошелся, вожди удалились под навесы, устроенные для них женщинами, и каждый отошел ко сну.

Один мажордом не думал об этом. Он быстрым шагом направился к хижине, где находились пленницы. Подойдя к плетню, игравшему роль двери, индеец с минуту колебался, но, преодолев волнение, с силой отдернул плетень и вошел.

Обе женщины печально сидели у замирающего огня, с опущенными на грудь головами, задумчивые и молчаливые.