Том 6. Зарубежная литература и театр

Совсем другой тип Кориолан²⁹. Ситуация Кориолана опять-таки до чрезвычайности напоминает елизаветинский конфликт. Шекспир констатирует приближение этой толпы с ее зловонным дыханием, этих ремесленников с грязными мозолистыми руками, всей этой тупой, болтливой, но, разумеется, бесконечно несчастной черни, легко поддающейся всяким демагогам. Они идут, эти ужасные Калибаны³⁰. Конечно, их нельзя порой не пожалеть, в их высказываниях много горькой правды, но господство их — ужас. И вот часть аристократии идет им навстречу, признает неизбежность опереть Рим, как общую родину, на их силу, включить их благосклонность в число опор этого Рима и его судеб.

Собственно говоря, у Шекспира, как это видно из образа матери Кориолана, класс аристократии как бы разрешил для себя этот вопрос. Вопроса тут больше нет. Надо продолжать эксплуатировать народные массы в военном и экономическом отношении (Менений Агриппа), но делать это надо хитро, льстя толпе, давая ей внешние привилегии, заключая с ней союз³¹. И вот гордый носитель старого феодального духа, блестящий полководец Кориолан, тоже одна из великих опорных сил Рима, не только не желает, но органически не может идти по этому пути лжедемократического союза. На этой почве он порывает со своим классом. Он может стать врагом Рима, чтобы только не подчиниться унизительным директивам этого класса, покинувшего свои гордые позиции. Мать Кориолана — персонификация самого классового духа аристократии — умоляет его не совершать этого преступления, и Кориолан гибнет, запутавшись между преданностью своему классу и ненавистью к нему за то именно, что он пошатнулся в классовости своей. Очевидно, Шекспир в группе Эссекса встречал и подобные типы.

Быть может, еще замечательнее «Антоний и Клеопатра». Здесь Шекспир обрисовывает еще одну черту близко знакомой ему аристократической верхушки. Тут тоже идет борьба между утонченным великодушным миром (Восток Антония) и рассудительным, методически-безжалостным в этом смысле буржуазным Западом Октавия³². Запад Октавия — это елизаветинские Берлеи. Восток Антония — это Эссексы и их подруги. Они — прекрасные полководцы, они — могучие люди, их невозможно не уважать, им невозможно не сочувствовать, но они уже давно чересчур любят свою личную жизнь, свое личное наслаждение, свои утонченные переживания. Поэтому они общественно легкомысленны и непоследовательны. Именно глубина, яркость, многоцветность их жизни делает их неспособными быть хорошими, последовательными политическими деятелями. Поэтому они гибнут.

После гибели группы Эссекса Шекспир воочию увидел, что для любимых им людей, что для любимого его аристократического типа — нет будущего. Гибнет Брут, гибнет Кориолан, гибнет Антоний, но почти одними и теми же словами после их гибели в трагедиях провозглашается их высокое человеческое достоинство, провозглашается то, что они-то и суть подлинные настоящие люди.

Таковы главнейшие из политических драм Шекспира.

Гибель группы Эссекса имела еще и другое влияние на Шекспира. Она усугубила мрачные краски в его миросозерцании. Она толкнула его на гораздо более пессимистическую оценку действительности, чем та, которую мы встречали в прежних его произведениях, произведениях до 600-х годов.

Весьма вероятно, что этому способствовали и личные моменты. Много говорят о том, что Шекспир к этому времени почувствовал приступы тяжелой болезни. Это возможно, но патологический фактор либо неуловим в истории литературы, либо бесполезен. В тех же случаях, когда он полезен и уловим — он на наших глазах претворяется в социальный фактор.

В сонетах, которых мы уже касались, сквозит большая личная драма Шекспира. В общих чертах ее можно передать так: пламенно и высоко влюбленный в своего «друга», Шекспир питал также страсть к одной придворной даме, брюнетке, — легкомысленному и чувственному человеку. При таких-то обстоятельствах Шекспир прибег к посредству своего друга, или, во всяком случае, познакомил этих двух людей. Пренебрежительно относящийся к своему гениальному полукамердинеру, высокородный лорд очень легко соблазнил брюнетку, и, таким образом, Шекспир оказался в курьезном кольце измен. Сонеты переполняются горечью очень своеобразной. Шекспир превращает свою тоску и свой гнев в утонченные эвфуистические шутки, он клянется в том, что готов всем пожертвовать для своего «любимого», он всячески обрушивает всю вину на темную голову своей неверной, легкомысленной возлюбленной, но от времени до времени при этом подымаются мрачные языки пламени самого подлинного страдания, ревности и унижения.