Том 6. Зарубежная литература и театр

Рост города выдвигал так называемые национальные задачи. Город, руководя в данном случае деревней (как мы выше отметили, также терявшей уже свой безнадежно захолустный характер), стремился создать союзы городов по признаку экономического единства интересов и, в особенности, по признаку национальному (во многих случаях эти признаки совпадали). Самым естественным было стремление создавать союзные объединения городов в более или менее крупное государство, ибо округлить такое государство, оказаться своего рода пайщиками большого герцогства, королевства и т. д., — это значило попасть в сравнительно привилегированное положение. Правда, иногда отдельные крупные города сопротивлялись полному объединению и держались за свою республиканскую независимость, но и в этих случаях они не прочь были от договоров. Оказаться сочленом большой политической единицы, которая простирает над тобой свою охраняющую длань, не впуская к тебе противника, грабителя, и помогает тебе при мирном проникновении на чужие рынки, а иногда и при грабительских войнах «с чужакам» — это, разумеется, естественнейшая потребность города. И если уже в глубине Средних веков мы видим именно такую тенденцию городов, то она окончательно торжествует в эпоху Возрождения. Базой этого торжества является самый рост ремесла, рост возможностей широкой мобилизации сырья, рабочих рук, возможности расширенного сбыта, падение рамок цеховой ограниченности, свобода промышленности, размах торговли и т. д.

Тот политический институт, который перешел к эпохе Возрождения из средневековья и который очень и очень сильно в эпоху Возрождения вырос, — это была монархия. Именно монарх, именно его централизованное войско, его ученая бюрократия, были как бы воплощением интересов нации, то есть союза сил, в котором, в эпоху Возрождения, стал играть основную роль класс буржуазии.

Обуздать дворянство, не понимающее широких видов нового класса, расширить и защитить пределы своего «отечества», использовать морские порты, установить непререкаемый королевский суд и в то же время твердой рукой грабить не только для усиления своей монаршей мощи (которая нужна была и буржуазии), но и для усиления своего престижа, для своей роскоши, — это сделалось естественными чертами политики самодержавия в его тогдашней форме.

До тех пор весьма относительное самодержавие королевской власти уравновешивалось магнатами, их союзом между собой, их распрями, в которых часто гибли коронованные головы. С переходом к Возрождению государственная власть, корона сильно сжала горло крупным феодалам, порой доводила их почти до полного уничтожения, заменяя их новой знатью, зависящей от самого короля, от него получающей свое благосостояние и, так сказать, сильной стоящей за ней его силой.

Но вырастала другая мощь, стремившаяся ограничить произвол королевской власти, — сама буржуазия. В Англии это стремление нашло классическое выражение в росте английского парламентаризма. Надо, однако, помнить, что королевская власть в Англии, совершенно независимо от того, была ли она действительно проницательной, талантливой или, напротив, в некоторых отношениях, прямо чудовищной, — всегда рассматривалась буржуазным населением как враг.

Конфликты между королем и городскими общинами бывали. Они бывали даже часты. Но городские общины считали даже жестоких и тупых королей своими друзьями по сравнению с еще не добитым феодализмом, по своему духу гораздо более чуждым новому буржуазному классу. Короли же, в свою очередь, прекрасно понимали, что только рост влияния буржуазии и только сохранение сколько-нибудь приемлемого для этой последней, хотя бы худого, мира между нею и королем способны обеспечить прочность трона.