Том 7

Судьбу Гизо разделил и другой видный идеолог господствующих классов, представитель феодального социализма — Томас Карлейль. Если раньше Карлейль своей борьбой против английской прозаически-торгашеской буржуазии, своей защитой французской буржуазной революции 1789 года и чартизма сыграл известную положительную роль, то в период революции 1848 года и после нее он выступил как ярый враг революции и демократии. В рецензии на «Современные памфлеты» Т. Карлейля подвергается резкой критике его субъективно-идеалистическая теория, в особенности пропагандируемый им «культ героев». Здесь показано, как под флагом культа личности, почитания героев, Карлейль оправдывает и даже усугубляет все гнусности буржуазии. Высокопарные фразы служат ему в конечном счете для того, чтобы оправдать угнетение и порабощение народных масс, которым он отказывает в какой бы то ни было исторической роли. В противовес субъективно-идеалистическим воззрениям Карлейля основоположники марксизма отстаивают в этой рецензии материалистическое понимание истории и подчеркивают великую творческую роль народных масс в историческом развитии.

Субъективно-идеалистический культ личности был довольно широко распространен и среди мелкобуржуазных демократов, среди их историков и публицистов; он пользовался известным влиянием и в первых пролетарско-социалистических организациях среди приверженцев Кабе, Вейтлинга и других социалистов-утопистов. Маркс и Энгельс вели решительную борьбу против культа личности, который препятствовал классовой организации рабочих и развертыванию их самодеятельности. В рецензии на клеветнические памфлеты двух французских полицейских провокаторов — А. Шеню и Л. Делаода — основоположники марксизма пишут: «Было бы весьма желательно, чтобы люди, стоявшие во главе партии движения, — будь то перед революцией, в тайных обществах или в печати, будь то в период революции, в качестве официальных лиц, — были, наконец, изображены суровыми рембрандтовскими красками во всей своей жизненной правде. Во всех существующих описаниях эти лица никогда не изображаются в их реальном, а лишь в официальном виде, с котурнами на ногах и с ореолом вокруг головы. В этих восторженно преображенных рафаэлевских портретах пропадает вся правдивость изображения» (см. настоящий том, стр. 280). В этой рецензии подвергается также резкой критике заговорщичество и сектантство и вскрывается отрицательная роль этих явлений в рабочем движении. Заговорщики, подчеркивается здесь, стремятся не к организации революционного пролетариата, а к тому, чтобы искусственно ускорять революционное развитие, «делать революцию экспромтом, без наличия необходимых для нее условий. Единственным условием революции является для них надлежащая организация их заговора» (см. настоящий том, стр. 287–288). Это — алхимики революции, которые относятся нигилистически к революционной теории и пренебрегают задачей формирования классового сознания пролетариата.

Сектантские, заговорщические элементы, против которых были направлены эти глубокие теоретические положения, были еще сильны и внутри Союза коммунистов и в скором времени привели к его расколу; эта критика заговорщичества и сектантства имела, следовательно, весьма актуальное значение и для Союза.

В ряде рецензий и критических- заметок, помещенных в настоящем томе, Маркс и Энгельс подвергают критике лидеров и идеологов немецких мелкобуржуазных демократов (Л. Симона, Г. Кинкеля и др.). На конкретных примерах Маркс и Энгельс показывают дряблость немецкой мелкобуржуазной демократии и раскрывают значение критики как средства укрепления революционной партии. В статье «Готфрид Кинкель» основоположники марксизма отстаивают мысль, что в момент решительной схватки между революцией и контрреволюцией народы «должны стать на сторону революции, кто бы ее ни представлял, — французы или китайцы». Это краеугольное положение революционной тактики Маркса и Энгельса, рассматривавших взаимоотношения между нациями под углом зрения интересов революции, привлекло особое внимание В. И. Ленина.

В рецензии на книгу Даумера вскрывается контрреволюционный характер жалкой компиляции, состоявшей из затасканных, пошлых афоризмов немецких филистеров, которую Даумер пытался выдать за «религию нового века». В этом наборе цитат из различных авторов, насквозь проникнутом пренебрежением к народным низам и страхом перед революцией, Маркс и Энгельс видели наглядное доказательство идейного банкротства напуганного революцией немецкого мещанства, а также немецкой идеалистической философии. Взгляды Даумера в известной мере предвосхитили позднейшее богостроительство, которое В. И. Ленин охарактеризовал как любовное самосозерцание тупого мещанства, как идеологию отчаявшихся и уставших мещан.