Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая

Основной закон устанавливал порядок избрания депутатов: всякий налогоплательщик, достигший тридцатилетнего возраста, получал активное и пассивное избирательное право, если он не был чиновником, адвокатом или учителем. Князь собственной властью назначал треть депутатов.

Санкции султана не испрашивали. Конституция была «делом вполне национальным», предназначенным «закрыть навсегда дорогу иностранному вмешательству во внутренние дела княжества»[253]. Это твердое поведение вынудило султана признать закон о престолонаследии и преемственность престола в династии Обреновичей. Благодаря постановлению, обеспечивавшему князю назначение трети депутатов, а также благодаря исключению, согласно закону, людей образованных, регенты являлись господами собрания, сведенного к роли простой регистрационной комиссии, и функционирование парламентского режима не вызвало никаких затруднений. Были приняты меры, способствовавшие развитию начального и среднего образования. Чтобы ускорить хозяйственное развитие страны, была принята французская десятичная система мер и весов, созданы учреждения народного кредита, национальный банк, сберегательные кассы; основано было несколько сельскохозяйственных школ; составлен был свод законов и указов; в области военного дела введена была всеобщая воинская повинность и частично преобразовано вооружение пехоты. В последнем отношении, однако, работа регентов далеко не была доведена до конца: Сербии пришлось на горьком опыте убедиться в этом в 1876 году.

Партии. Сдавая власть Милану, достигшему совершеннолетия 22 августа 1872 года, регенты хвалились, что являют «пример согласия, которое ни на одну минуту не переставало царить как между всеми политическими элементами, так и между последними и народом». В действительности во время регентства Сербия управлялась либеральной партией, единственной, которая к моменту смерти Михаила уже являлась организованной. Но со времени обнародования конституции образовалась оппозиционная партия, состоявшая из интеллигентов, устраненных законом от политических дел.

Среди этих людей можно было различить два направления. Одни, вышедшие по большей части из французских школ, опасались крестьянского партикуляризма. Они думали, что крестьянину чужда самая идея государства и что он почти не видит далее узких интересов своей деревни. Они считали совершенно невозможным какой бы то ни было прогресс, и самое существование нации казалось им в опасности, если разрозненные элементы не будут объединены в рамках вполне законченной администрации, руководимой сильной центральной властью. Они были поборниками власти и централизации на французский лад. Другие, вышедшие преимущественно из швейцарских университетов, стремились, напротив, ограничить влияние центральной власти и подчинить ее самому бдительному контролю. Как истые консерваторы, они требовали возможно полного сохранения сербских традиций и, следовательно, оставления за общинами широкой автономии: впоследствии их стали называть радикалами. Первые готовы были на значительные затраты для того, чтобы поднять Сербию до уровня культуры старых европейских государств, двинуть ее вперед, «напред», отсюда — последующее их прозвание напредняки, обычно переводимое словом «прогрессисты». Радикалы тоже признавали, что преобразования неизбежны, но они стремились ограничить их самым необходимым. И те и другие были недовольны существующим конституционным режимом и, сплотившись в единую партию, дружно выступили против правительства с программой, выражавшейся в одном требовании: пересмотр конституции.

Правление Милана. Конституция 1888–1889 года. Крестьянина трудно было воодушевить этим требованием; вот почему до 1880 года оппозиция оставалась штабом без солдат» Власть по прежнему была в руках конституционалистов, т. е. либералов и Ристича. Милан удерживал у дел этого министра потому, что он был сторонником сильной власти, а страна доверяла Ристичу потому, что он проводил ясно выраженную руссофильскую внешнюю политику и проповедовал священную войну против турок: в обоих этих вопросах он совершенно сходился во взглядах с сербским народом. С другой стороны, неудачные войны 1876–1877 годов и необходимость бороться с двумя нашествиями отвлекли внимание от чисто конституционных вопросов. Приобретение Ниша по Берлинскому трактату, признание Европой полной независимости Сербии, провозглашение независимости национальной сербской церкви (октябрь 1879 г.) доставили Ристичу широкую популярность.

Один инцидент в области внешней политики резко изменил положение дел. С Австрией велись переговоры о торговом договоре. Ристич не хотел подчиняться праву сильного и отозвал из Вены сербских уполномоченных (август 1880 г.).