Том 7: Марселина Деборд-Вальмор: Судьба поэтессы; Мария Антуанетта: Портрет ординарного характера

Ей уже ясно, что она всецело в его власти и что ее чувства охвачены той великой бурей, которую иной раз, на сцене, она видела неистовствующей в чужой судьбе. Ее страх давно уже не похож на сопротивление, это всего лишь страх перед новым, страх перед счастьем. Она с ужасом сознает, что его воля над ней всесильна и что уже не она еще сопротивляется концу. Он может взять ее, когда хочет, она это чувствует, она это знает. И ее возглас:

Ма soeur, je n’avais plus d’appui que sa vertu[15], — выражает всю ее судьбу.

Он больше не колеблется. Мгновение — и менее опытный понял бы это — настало. Он неотступен и страстен. Ее слезы останавливают его, еще на одну короткую, последнюю секунду, но его мягкий голос, этот голос, очарованию которого она всегда вновь и вновь покорялась, разнимает ей руки, и она чувствует, как ее душа отлетает в первом поцелуе:

J’ai senti fuir mon âme effrayée et tremblante;

Ma soeur, elle est encor sur sa bouche brûlante! [16]

Ни чувства, ни разум уже не борются, прошлое и будущее тонут в непомерном мгновении, вспыхивает страсть:

Et tout s'andantit dans notre double flamme![17]

И вот из ее стихов вырывается экстаз, огненные снопы восторга. Как невольник на свободу, кидается она в темницу этой страсти. Только тот, кто никогда не знавал счастья, только женщина, у которой все детство, как у Марселины, было омрачено трагической печалью, может до такой степени загореться упоением. Она, никогда не предвкушавшая любви ни в играх, ни в мечтах, как другие, пьянеет от жгучего напитка его губ, она ликует в своем блаженном бессилии, ей сладко содрогаться от звука его голоса. Почти нестерпимой кажется ей его близость, у нее едва хватает сил сносить «lе bonheur accablant»[18]  его присутствия. Но насколько ужаснее безумие разлуки! Ей больно от избытка счастья, но она просит еще и еще. Все глубже погружается она в любовь:

Tu ne sauras jamais, commeje sais moi-mêmе,

A quelle profondeur je t’atteins et je t’aime! [18]

Все выше взметается ее восторг, он сносит все преграды рассудка, и вся ее душа неудержимым потоком устремляется в новое чувство.

ТРАГЕДИЯ

Il n’aimait pas: j’aimais! [19]

24 июня 1810 года чиновник парижского магистрата заносит в городские книги имя новорожденного младенца мужского пола и делает многозначительную приписку: отец неизвестен. Свидетелем выступает один из друзей Марселины, потому что «Оливье», таинственный возлюбленный, по-видимому, не склонен заявить о себе публично. От узаконения их отношений он уклоняется под тем предлогом, будто его отец никогда не согласится на его брак с актрисой. В действительности же он только о том и думает, как бы отделаться от обременительной связи. Марселина, в упоении любви и материнского счастья, не догадывается о постепенном охлаждении его страсти. Она полна любовью к нему; полная забот о нем, она еще напутствует бегущего самыми нежными пожеланиями, потому что он ей объявляет, что должен уехать, чтобы повидать отца, уговорить его:

Partir! tu veux partir! oui, tu veux voir ton рèrе...

Va dans tous les baisers d’un enfant qu’il adore

Lui porter les baisers de l’enfant qu’il ignore;

Mets sur son coeur mon coeur, mon respect, mon amour,

II est aussi mon рёге, il t’a donné le jour![21]

На самом же деле неверный отправляется в Италию и долго отсутствует. Известия от него приходят скупо; но она, бесконечно добрая, доверчивая, еще не подозревает всей правды. Случайно она узнает о его возвращении и одновременно с этим слышит ужасную весть: что он уже давно находится в связи с другой женщиной. Как хлынувшей кровью, она исходит сознанием:

Malheur à moi! je ne sais plus lui plaire![19]

Ей внезапно становится ясна вся трагическая действительность, и она с содроганием видит и свою ужасную ошибку, и ту комедию, которую с ней сыграли. Она сознает, что и на этот раз, как столько раз в театре, она свое собственное, бесконечное чувство отдала игре. Грудь ее разрывается от отчаяния. Но кому ей жаловаться, кому? Делия, ее подруга, предала ее, всех остальных людей она забыла, отдавшись всецело этому одному. В своей сердечной муке она бросается в объятия сестры, и к ней обращены бессмертные стихи отчаяния, где пронзительные крики первой боли еще не растопились в струящемся металле слов. Резкие и горячие от ее крови, эти крики, словно кинжалы, пронизывают трепетные строки:

Ma soeur, il est parti! ma soeur, il m’abandonne!

Je sais qu’il m’abandonne, et j’attends, et je meurs,

Je meurs. Embrasse-moi, pleure pour moi... pardonne...

Je n’ai pas une larme, et j’ai besoin de pleurs.

Tu gémis: que je t’aime! Oh, jamais le sourire

Ne te rendit plus belle aux plus beaux de nos jours! [23]

Она знает, что он для нее потерян навсегда, но она не хочет этому верить. Она просит, она умоляет обмануть ее, подарить ей надежду, потому что правды она не в силах вынести. Она словно падает на колени перед своей сестрой и молит ее, молит о благочестивой лжи:

Sans retour! le crois-tu? Dis-moi que je m’ggare;

Dis qu’il veut m’gprouver, mais qu’il n’est point barbare;