Том 7. Мы и они

С церковью соц. – демократы естественно (и опять разумно) не считаются вовсе, в смысле земель народу монастырские и церковные имущества предоставляются наравне с помещичьими. На вопрос о христианской религиозности народа соц. – демократы почти не отвечают, вопрос им кажется не очень важным и простым. «Христианство у народа православное, внешнее, традиционно-бессознательное, связанное с идеей самодержавия, которая тоже лишь признак некультурности, и которая теперь очень потрясена у них неудачной войной (быть может, в этом последнем они тоже правы). С идеей свободы естественно народ отшатнется от церкви, где с этой идеей ему совершенно нечего делать. Конечно, дело каждой личной совести – его убеждения интимные, культ и т. д. Но никакая форма религии, то есть религии с определенным содержанием – к общественности отношения не имеет. Возможны частые, и временные бунты народа на почве отживающей религиозной реакции, внешней, христианской бессознательности, граничащей с фетишизмом, – но это неважно, главная масса народа, для которой „земля“ сейчас сильнее всякой слезающей религиозной литературы, пойдет через эту землю к сознанию свободы, а свобода откроет уже открытые для интеллигенции и пролетариата пути для бесконечного социального и личного творчества, даже (пусть, конечно, отчего же?) творчество и новой, какой угодно, религии, – ведь будет же расцвет искусств, науки и т. д.?»

Знаешь, все это до такой степени стройно и так исходит из действительности, связано корнями с прошлым и настоящим, сегодняшним, что я думаю – так и будет. В одной точке, в одном моменте у меня есть еще вопрос. Хорошо, народ будет занят пожиранием и раздиранием земли, хорошо, религиозность его внешняя, слабая, спадет с него вместе с идеей самодержавия, хорошо, хорошо; церковь слаба, бездейственна, сотрется; но я хотела бы знать, прямо знать, учтен ли процент из народа – тех, которые считают себя христианами помимо идеи самодержавия, христианами со Христом прежде всего, прежде земли? Бросятся ли на эту землю, данную сильным безбожным правительством все раскольники, все сектанты без различия? Идея свободы у них (у последних) уже есть, не отнимая Имени. Они верят, что тут пет противоречия, – «Истина сделает вас свободными». Новое правительство не будет им мешать, – но часть обезбоженного народа, – не столкнется ли тут одна часть с другою? Но церковь пусть, но ведь есть истинно и свободно верующие (фанатики, сюда же, – раскольники, с которых не «слезет» скоро) – не встанут ли они с чувством: «делается неправда»?

«Этот процент сравнительно мал», – отвечают социал-демократы. «И во всяком случае они не „встанут“, тем менее, чем они более христиане. Конечно, возможно, что у них явится порыв „пострадать“, они могут „пойти на смерть“. Это будут, в таком случае, еще жертвы, больше ничего».

Но для меня тут все-таки остается некоторое мутное место… дающее простор многим ярким мыслям, которые я теперь пока оставляю в стороне.

Итак – вот грубая – и детальная картина, которую я принимаю, как без сравнения самую вероятную, – неизбежную. Реальные внутренние последствия (насущные, каждодневные) такого принятия следующие. (Так как начинается мое реагирование, то я начинаю считаться и с моими чувствами – сознанием, вполне; и принадлежащими, связанными с нами, без исключительно моего личного.)