Том 7. По зимнему следу

Ночевали мы в старых прокопченных балаганах, поставленных тут еще во времена царской охоты.

Каждое утро начиналось у нас с проклятий. Исчезали все лошади. По росным следам мы шли искать и находили их километров за восемь.

Кобыла по имени Мотя когда-то паслась в этих местах и без ошибки находила знакомые ей душистые травяные поляны.

Лошадей мы стали треножить. Но за ночь они все-таки достигали желанных полян. Мы решились на последнее средство: стали привязывать Мотю длинной вожжой. Ночные побеги сразу же прекратились — без Моти лошади не решались уйти.

Была у Моти и любопытная странность: чуть дождик — она становилась пугливой. В такие минуты я просто боялся на ней сидеть. Тропинка идет над самым обрывом, а лошадь вдруг начинает прядать ушами, воротит в сторону голову. Но перестал дождь — и Мотя опять становилась тихой послушной лошадью. На одном из привалов мы разгадали причину странного беспокойства. К седлу у меня был приторочен топор в чехле из сыромятной кабаньей кожи. В дождик кожа издавала запахи дикого зверя. Спрятал я этот топор в переметную сумку, и Мотя перестала замечать дождики.

Дней шесть мы лазали по горам и вышли наконец к перевалу в Китайскую балку. Надо было подняться почти к самым вершинам, и мы стали искать тропинку, пробитую тут царскими егерями. Тропинка нашлась, но была она почти незаметной. Часа два с лишним, петляя, мы поднимались вверх: миновали полосу гнутых ветром лесов, прошли луга с большими, как чайные блюдца, ромашками, и наконец еле приметная тропка повела нас по голым сыпучим камням.

Местами подъем был крутым, и мы карабкались, держась за хвосты лошадей. В другом месте подобная процедура лошадям не понравилась бы, но кавказские лошади к таким подъемам приучены.

Мотя.

К полудню вышли на перевал. Жутковато было посмотреть вниз. Широким колодцем синела долина. Пенилась и глухо шумела внизу река. Два черных орла висели в воздухе ниже нас.

— Лучше и не глядеть, — пошутил егерь.

В Китайской балке, с пологой стороны гор, егерь надеялся встретить оленя. Он проверил винтовку и ходко начал спускаться. А мы с приятелем стали фотографировать серн, взбежавших на снежник. Потом в бинокль мы заметили двух медведей и долго наблюдали, как звери ворочали камни, искали под ними червей.

Незаметно наступил вечер. Густо-синей стала долина. На лимонном небе четко обозначились колючие гребешки гор. Солнце протянуло к нам в облаках прощальный широкий луч, и стало темно… Егеря не было. Приложив ладони к губам, мы стали кричать. Потом три раза стрельнули в темноту из немецкого карабина. Снизу донесся ответный выстрел. Мы стали мигать фонариком.

Но только через час с лишним усталый егерь вылез на перевал. Он увлекся поиском оленя и упустил время.

Скорей спускаться! Но сразу же мы поняли: тропу, еле заметную даже днем, нам сейчас не найти…

Около часа, пригнувшись, мы искали старинный след. Свет фонаря постепенно сделался красным, и мы боялись уже оступиться. Кто был в лесу и в горах ночью, знает, как в темноте все меняется, как появляется ощущение незримых опасностей. Здесь же опасность была реальной.

В темноте под нами глухо шумела река…

Благоразумнее было бы подождать тут, на каменном гребне, рассвета. Но была осень, вершины гор стояли уже в снегу — в легкой одежде за ночь окоченеешь. Ощупью мы продолжали искать тропинку… И в какой-то момент я почувствовал: не я веду лошадь, а она тянет меня. Засветил спичку — тропы не видно. Но Мотя, а за ней три другие лошади уверенно тронулись вниз.

Не выпуская из рук поводьев, мы тоже стали спускаться. Все время казалось: вот сейчас, сейчас нога не встретит опоры, и мы полетим в темноту.

Но лошади шли уверенно. И скоро мы поняли, что стоим на тропе. Без лошадей этот почти незаметный по камню след мы, конечно, потеряли бы и потому доверились лошадям полностью…

Благополучно мы миновали крутую часть спуска. А когда под ногами появилась трава, осмелели и забрались в седла. Куда вела нас тропа, куда шли в темноте лошади — было неведомо… Я стал подремывать. И очнулся часа через три, когда Мотя вдруг громко заржала.

Я огляделся и не поверил глазам: наша палатка-знакомая пихта над ней… запах костра…

— Мотя ходила когда-нибудь в этих местах? — спросил я у егеря.

— Нет. Нынешним утром прошла первый раз. Этой тропой лет десять никто не ходил.

Пока разгорался костер, я разыскал в рюкзаке узелок с сахаром и позвал:

— Мотя, Мотя!

Лошадь заржала, и я нашел ее за кустами…

До сих пор помню прикосновение к ладоням шершавой губы и хруст сахара на зубах лошади.

_{Фото автора. 26 июля 1970 г.}

Фламинго

(Окно в природу)

Из Африки в числе других сувениров привез я два красных перышка. Стоит теперь взглянуть на кувшин, где стоят эти перья, чтобы сразу вспомнилось озеро с зеркальной синей водой, с гористыми синими берегами и розовой пеной вдоль берегов.