Том 7. Статьи о Пушкине. Учители учителей

Однако и гипотеза «стороннего влияния» вызывает некоторые возражения. Если даже допустить, что Египет, в ту отдаленную эпоху, подчинялся воздействию «пришедшего извне народа», остается необъяснимым, почему этот народ направил свои силы и силы покоренного Египта на воздвижение каменных гор в долине Нила. Зачем владыки завоеватели тратили время и огромные средства, строя в далекой колонии гигантские гробницы для местных царей? Или, если предположить, что великие пирамиды были возведены самими египтянами, только после испытанного воздействия со стороны другого, более культурного народа, почему это воздействие дало такое неожиданное направление замыслам и стремлениям древнейших египтян? — На эти вопросы приходится отвечать вопросами же: что такое пирамида? зачем вообще ее строили? каково ее конечное назначение?

Обычно пирамиды считаются огромными могилами. Но, как бы мы ни преувеличивали египетский «культ смерти» и желание египтян сохранить тело умершего царя, все же есть несоизмеримая несообразность между целью и употребленными для того средствами (как мы уже отметили то по поводу эгейских купольных гробниц). Цель — сохранение мумии фараона; средства — двадцать лет работы, сотни тысяч, а вероятнее, миллионы привлеченных к делу рук, заново проложенные дороги для перевозки материала и, как результат, каменные чудеса-горы. Неужели египтяне, во всем остальном скорее народ-практик, не умели достичь цели, — сохранения мумии, — более простыми средствами? Ведь стали же они довольствоваться позднее, в эпоху империи, т. е. высшего расцвета власти фараонов, гораздо более скромными, хотя все же великолепными, гробницами, высеченными в скалах! Не могли же египтяне, времен 4-ой династии, не понимать, что надежно сберечь мумию царя возможно и без тех грандиозных затрат и трудов, каких потребовала пирамида Хеопса.

Противоречие бросается в глаза и было замечено уже давно. Ряд писателей уже высказал мнение, что основное назначение пирамид было гораздо более возвышенное, нежели служить прочной могилой. Это мнение прекрасно выражено К. Д. Бальмонтом, который лично бывал в Египте, видел пирамиды, думал над ними, прочел едва не все, написанное о них. «Египтологи, — говорит Бальмонт, — единогласно утверждают (это, однако, преувеличение: не единогласно), что пирамиды — не более, как царская гробница, огромный каменный уют для мумии фараона. Да позволено мне будет думать, что египтологи утверждают совершенную неправду. Присутствие саркофага в пирамиде не есть указание решающее. Присутствие гробницы какого-нибудь христианского царя в христианской церкви разве превращает церковь в кладбище и разве делает собор исполинским склепом? Пирамида божественна; она — храм безгласного моления, она — вечный знак устремления души от человеческого к сверхчеловеческому, она — зодческий псалом, завершительным стихом своим, завершительным острием своим, касающийся Неба…

Молитвенный, храмовой характер пирамид совершенно очевиден… Пирамида есть четырекратно повторенный треугольник, возносящийся в Небо. Троичность была священна для египтянина, как она священна для христианского сознания. Мы говорим: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой; египтяне молитвенно говорили: Осирис, Исида, Гор. Священна для египтянина и четвертичность. Четыреугольник есть священный знак бога Фта, Открывателя. И круг, разделенный на четыре части, есть священный знак матери звезд, богини неба, Нут…» (К. Бальмонт, Край Озириса, М. 1914, стр. 125 и ел.).