Читаем Том 7. Святая Русь полностью

Вот что прочел я в книжице смиренного о. Селевкия… – Имеется в виду «Рассказ святогорца, схимонаха Селевкия, о строе жизни и о странствовании по святым местам: Русским, Палестинским и Афонским…» (СПб., 1860).

Вот мягкий, тонкий архимандрит Макарий… – Макарий (в миру Михаил Иванович Сушкин: 1821–1889) – архимандрит русского Пантелеймонова монастыря на Афоне, значительно поднявший духовно-нравственный авторитет обители. Он устроил монастырские подвория в России и других странах, открыл свою типографию, в которой было издано более ста книг и брошюр, разошедшихся тиражом в десятки миллионов экземпляров.

…не менее известного духовника обители о. Иеронима… – Иероним (в миру Иван Павлович Соломенцев, в монашестве Иоаниикий; 1803–1883) – духовник монастыря св. Пантелеймона, учитель и сподвижник Макария в его духовно-просветительской деятельности.

Я пытался найти след Леонтьева, жившего тут в семидесятых годах. – Константин Николаевич Леонтьев (1831–1891) – великий русский мыслитель, прозаик, публицист, дипломат, врач; по словам близко его знавшего Л. Н. Толстого, «Леонтьев стоял головой выше всех русских философов». В 1871 г. он, будучи консулом в Салониках, пережил глубокий душевный кризис, усиленный тяжелой, смертельно опасной, как он считал, болезнью. Это вынудило его бросить консульство и отправиться 24 июля на Афон. Здесь, в Руссике, под духовным попечительством о. Иеронима и о. Макария, в долгих беседах с ними Леонтьев провел около года и готовился принять монашеский постриг, но, получив отказ старцев, возвратился в августе 1872 г. в Константинополь. Тайный постриг под именем Климента Леонтьев принял лишь незадолго до смерти, 23 августа 1891 г., в Оптиной Пустыни.

Леонтьевские впечатления об Афоне схематичны и одно-сторонни. – Опубликованы следующие статьи и мемуарные очерки К. Н. Леонтьева о Святой горе: «Четыре письма с Афона (1872 года)» (1912), «Панславизм на Афоне» (1873), «Пасха на Афонской горе» (1882), «Воспоминания об архимандрите Макарий, игумеие русского монастыря св. Пантелеймона на горе Афонской» (1889), «Мое обращение и жизнь на Святой Афонской горе» (1900).

«Яко крин сельный, тако отцветет». – Из Псалтири, псалом Давида 102-й, ст. 15: «Дни человека, как трава; как цвет полевой, так он отцветет».

…«по хребтам беспредельно-пустынного моря»… – Из «Илиады» Гомера.

…как Никэ Самофракийская… – Нике (Ника) Самофракийская – знаменитая древнегреческая скульптура богини, персонифицирующей победу; хранится в парижском художественном музее Лувр.

«В море далече». – Из молитвы на всенощной: «Услыши ны, Боже, Спасителю наш, Упование всех концов земли и сущих в мори далече…»


Валаам*

Газета «Возрождение». Париж, 1935. 20 окт. – 22 дек.; 1936. 26 янв. – 5 марта. № 3791, 3805, 3812, 3826, 3840, 3854, 3889, 3903, 3931 (под первоначальным заголовком «Финляндия»). Первое книжное издание «Валаама» (с посвящением Н. Г. Кауше): Таллин: Странник, 1936. Печ. по изд.: Зайцев Б. Избранное.

Г. Адамович (см. его очерк в этой книге), включив Зайцева в число тех писателей, которые к эстетической стороне православия, к его «поэзии» наиболее чувствительны, далее рассуждает: «Рассказ о путешествии на Валаам формально не может быть отнесен к главнейшим произведениям Зайцева. Несомненно, однако, что это одна из книг наиболее для него показательных. По самому характеру своего слога, по ритму своего творчества Зайцев в описании далекого, уединенного северного монастыря оказался в сфере, его вдохновляющей. Никто другой не нашел бы таких слов, таких эпитетов, создающих иллюзию, будто окружает человека не живой, крепкий суетный мир, а какой-то легчайший туман, вот-вот готовый рассеяться». И далее критик резюмирует: «Замечательно, что Валаам значительно глубже и цельнее афонских записок Зайцева… Не пришел ли Зайцеву на помощь север?.. Природа тут укрепляет человека в его аскетическом лиризме, поддерживает его, а не искушает». Предваряя нью-йоркское издание зайцевской трилогии о русской святости, Вяч. Завалишин отметил: эта его книга овеяна столь характерной для него «молитвенно одухотворенной поэзией» (в кн.: Зайцев Б. Избранное. Вступление. С. 6).

…белея Собором, сам знаменитый Валаам. – Спасо-Преображенский мужской общежительный монастырь – главный храм Валаама – построен в конце XII в. В нем похоронены основатели монашества на Валаамском островном архипелаге Ладожского озера преподобные Сергий и Герман.

Перейти на страницу:

Все книги серии Зайцев Б.К. Собрание сочинений в 5 томах

Том 1. Тихие зори
Том 1. Тихие зори

Эта книга открывает самое полное собрание сочинений выдающегося мастера лирической прозы, классика Серебряного века и русского зарубежья Бориса Константиновича Зайцева (1881–1972). После десятилетий забвения и запретов наше многотомное издание впервые в таком значительном объеме представит российским читателям все многообразие творческого наследия «крамольного» писателя, познакомит с десятками его произведений, никогда в России не издававшихся или изданных лишь в последние годы. Это романы Зайцева, лучшие из его повестей и рассказов, романизированные жизнеописания, три книги паломнических странствий, избранная духовная проза, мемуары, дневники, письма.В первый том вошли ранние рассказы и повести писателя из четырех его книг, роман «Дальний край». В приложениях публикуются первые рецензии о «новой» прозе Зайцева В. Брюсова и З. Гиппиус.http://ruslit.traumlibrary.net

Борис Константинович Зайцев

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее