Том 8

Страх новых министров перед поднявшимися массами был настолько велик, что всякое средство казалось им хорошим, если только оно вело к тому, чтобы укрепить расшатанные устои власти. Эти достойные презрения люди в своем заблуждении считали, что уже миновала всякая опасность восстановления старой системы, и потому стали пользоваться всей старой государственной машиной, чтобы вновь водворить «порядок». Не был уволен ни один чиновник, ни один офицер. В старой бюрократической системе государственного управления не было произведено ни малейшей перемены. Эти образцовые конституционные и ответственные министры даже вернули на прежние места тех чиновников, которых народ в пылу первого революционного возбуждения прогнал за их прежние подвиги на поприще бюрократического произвола. В Пруссии ничего не изменилось, кроме лиц, занимающих министерские посты. Не был затронут даже служебный персонал различных ведомств, и всем конституционным карьеристам, окружавшим новоиспеченных правителей и рассчитывавшим получить свою долю власти и приобрести чины, дали понять, что им следует повременить, пока восстановление устойчивого положения не позволит произвести перемены в личном составе чиновников, что в настоящее время было бы небезопасно.

Король, который после восстания 18 марта совершенно пал духом, очень скоро заметил, что он в такой же мере необходим этим «либеральным» министрам, как и они ему. Восстание пощадило трон; троп был последней из сохранившихся преград распространению «анархии»; у либеральной буржуазии и ее вождей, ныне оказавшихся в министерстве, были поэтому все основания поддерживать с короной самые лучшие отношения. Король и окружавшая его реакционная камарилья очень скоро поняли это и воспользовались этим обстоятельством, чтобы помешать министерству провести даже те ничтожные реформы, которые оно время от времени намеревалось осуществить.

Первой заботой министерства было придать некоторый вид законности недавним насильственным переменам. Несмотря на все сопротивление народных масс, был созван Соединенный ландтаг с тем, чтобы он — как якобы законный и конституционный орган народа — утвердил новый избирательный закон для выборов в собрание, которое должно было достигнуть соглашения с короной относительно новой конституции. Выборы должны были быть косвенные, а именно — масса избирателей должна была избрать известное количество выборщиков, которым потом уже предстояло избрать депутатов. Несмотря на всю оппозицию; эта система двухстепенных выборов прошла. После этого у Соединенного ландтага было испрошено разрешение на заем в сумме, равной двадцати пяти миллионам долларов; народная партия выступила против займа, но ландтаг вотировал и его.

Эти действия министерства способствовали чрезвычайно быстрому развитию народной, или, как она сама себя теперь называла, демократической партии. Эта партия, возглавляемая классом мелких ремесленников и торговцев и объединявшая под своим знаменем в начале революции значительное большинство рабочих, требовала такого же прямого и всеобщего избирательного права, какое было введено во Франции, однопалатного законодательного собрания и полного и открытого признания революции 18 марта как основы новой системы управления. Более умеренное крыло этой партии готово было довольствоваться «демократизированной» таким образом монархией; более прогрессивное крыло требовало установления в конечном счете республики. Оба сходились в том, что признавали германское Национальное собрание во Франкфурте высшей властью в стране, между тем как конституционалисты и реакционеры испытывали величайший ужас перед суверенитетом этого Собрания, которое они, судя по их заявлениям, считали крайне революционным.

Самостоятельное движение рабочего класса было временно прервано революцией. Непосредственные потребности и условия движения были таковы, что не позволяли выдвинуть на первый план особых требований пролетарской партии. Действительно, пока не была расчищена почва для самостоятельных действий рабочих, пока еще не было установлено прямое и всеобщее избирательное право, пока тридцать шесть крупных и мелких государств по-прежнему разрывали Германию на множество клочков, что иное могла делать пролетарская партия, как не следить за парижским движением, имевшим для нее наиважнейшее значение, и бороться сообща с мелкими буржуа за приобретение тех прав, которые должны были открыть перед ней возможность повести впоследствии борьбу за свое собственное дело?