Том 8

— Но умываем руки, — вдруг вставил Феликс с такой горечью, какой Недда у него не слышала. — Как и положено людям, стоящим у власти, владеющим капиталом или культурой, и, особенно, философам. Мы осуждаем произвол, но не хотим пошевелить и пальцем. Мы боимся, что, поборов произвол, мы накличем беду на себя. Да, да, это так, братья мои, и так оно будет всегда, до скончания века. Вы совершенно правы, Кэрстин!

— Нет. В мире все меняется, Феликс. Он уже не тот, что прежде!

Но Недда ее не слушала. В дверях стоял Дирек.

Глава XXXVIII

Эту ночь Дирек спал как убитый: две предыдущие он не сомкнул глаз; проснувшись, он сразу вспомнил, как в темноте над ним стояла Недда и как она положила голову к нему на подушку… Но тут он внезапно опять увидел то, что неотступно его преследовало. Почему оно опять появилось? Что ему надо? Юноша торопливо написал Недде записку, поспешил на станцию и как раз успел на отходивший поезд. Он хотел поскорее поговорить с батраками, сделать что-нибудь, все равно что, лишь бы убедиться, что его трагический спутник это только призрак. Сперва он отправился к Гонту. Дверь ему открыла Уилмет, хорошенькая и пышущая здоровьем как всегда; на ней было полотняное платье с засученными рукавами; заметив его удивление, она широко улыбнулась:

— Не беспокойтесь, мистер Дирек, я не насовсем — только на воскресенье: надо ж у них прибрать. В Лондоне мне вовсе не плохо. Ни за что сюда не вернусь, ни за что, ни за какие коврижки…

И она надула красные губки.

— А где ваш отец, Уилмет?

— Он в роще, рубит жерди. Говорят, вы хворали, мистер Дирек? Вы чего-то бледный. Плохо вам было? — Глаза у нее удивленно раскрылись, словно даже мысль о болезни не вмещалась в ее голове. — А в Лондоне я видела вашу невесту. Она у вас красивая. Желаю вам счастья, мистер Дирек… Дедушка, здесь мистер Дирек.

Из-за ее плеча высунулось морщинистое, желтое лицо старого Гонта. Он стоял молча и даже не поздоровался с гостем. Неловко, скрывая огорчение, юноша сказал:

— Я пойду его поищу. До свидания, Уилмет.

— До свидания, мистер Дирек. Здесь сейчас довольно спокойно, не так, как прежде.

Ее плутовское лицо снова засветилось улыбкой, и, повернув голову, она почесала подбородок о свое полное плечо, как резвая телка, а из-за спины у нее выглядывал старый Гонт, скривив губы в легкой, саркастической усмешке.

По дороге в рощу Дирек издали заметил где-то за изгородью высокого темноволосого батрака Телли, который был его правой рукой во время схватки со штрейкбрехерами. Дирек окликнул его, — но услышал тот или не услышал — он не отозвался и молча перемахнул через перелаз. Луг круто обрывался к речке, и возле брода Дирек натолкнулся на маленького хромоногого пастуха, который на его приветствие сухо ответил: «Добрый день» — и тут же занялся починкой плетня. У Дирека снова защемило сердце, и он поспешил дальше. Он шел на стук топора. На самой опушке рощи Том Гонт рубил молодую поросль. Увидав Дирека, он перестал работать, и его подвижное лицо как будто застыло, маленькие, злые глаза настороженно уставились на юношу.

— Доброе утро, Том, давно мы с вами не виделись.

— Да, давненько… Вы, говорят, здорово стукнулись…

Дирек болезненно поморщился. Эти слова были произнесены таким тоном, будто он пострадал в драке, к которой Том Гонт не имел ни малейшего отношения. Он через силу заставил себя спросить:

— Вы знаете про беднягу Боба?

— Д-да… Вот ему и крышка…

За этими словами скрывался какой-то другой смысл; обветренное лицо Тома было недружелюбно, он не сказал слова «сэр», которого даже он, Том Гонт, не опускал в разговорах с Диреком; во всем этом сквозила острая неприязнь. Дирек, чувствуя, как у него болезненно сжимается сердце, в упор посмотрел на Гонта.

— В чем дело, Том?

— Дело? Да какое тут может быть дело?

— В чем я виноват? Объясните.

Том Гонт усмехнулся; его маленькие глазки уставились прямо на Дирека.

— Джентльмены всегда выходят сухими из воды.

— Что вы! — горячо воскликнул Дирек. — Неужели вы считаете, что я от вас отступился? В чем дело? Говорите.

— Отступились? Вы не отступились. — Он не отводил от Дирека глаз и говорил все с такой же издевкой. — Да только мы-то умирать ради вас больше не намерены.

— Умирать? Ради меня? Неужели вы не понимаете — я бы жизнь отдал, лишь бы… Черт бы вас побрал!

— Да уж и побрал с вашей помощью… Вы теперь довольны?

Дирек был бледен, как смерть, и весь дрожал.

— Неужели вы думаете, что я преследовал какие-то личные цели?

Том Гонт ухмыльнулся.

— В том-то и дело, что никаких целей у вас не было. Вот что я думаю. И другие тоже. Все, кроме бедняги Трайста. А чего вы для него добились, сами знаете…

Дирек был ранен в самое сердце, — он стоял как вкопанный. Где-то ворковал голубь, срубленные деревца душисто пахли в нагретой солнцем роще.

— Я понял, — сказал Дирек. — Спасибо, Том. Хорошо, что вы мне объяснили.

Том Гонт и бровью не повел.

— Не стоит благодарности, — ответил он Диреку и снова взмахнул топором.