Том 8

У ручья под кустом маленький стоял городок. В маленьких домах жили человечки. И все было у них маленькое — и небо, и солнце с китайское яблочко, и звезды.

Только ручей назывался — окиян-море и куст — дремучий лес.

В дремучем лесу жили три зверя — Крымза двузубая, Индрик-зверь, да Носорог.

Человечки боялись их больше всего на свете. Ни житья от зверей, ни покоя.

И кликнул царь маленького городка клич:

— Найдется добрый молодец победить зверей, за это ему полцарства отдам и дочь мою Кузяву-Музяву Прекрасную в жены.

Трубили трубачи два дня, оглох народ — никому головой отвечать не хочется.

На третий день приходит к царю древний старец и говорит:

— На такое дело, царь, никто не пойдет, кроме ужасного богатыря великана, что сейчас у моря-окияна сидит и кита ловит, снаряди послов к нему.

Снарядил царь послов с подарками, пошли послы раззолоченные да важные.

Шли, шли в густой траве и увидали великана; сидит он в красной рубашке, голова огненная, на железный крюк змея надевает.

Приужахнулись послы, пали на колени, пищат. А тот великан был мельников внучонок Петька-рыжий — озорник и рыболов.

Увидал Петька послов, присел, рот разинул. Дали послы Петьке подарки — зерно маковое, мушиный нос, да сорок алтын деньгами и просили помочь.

— Ладно, — сказал Петька, — веди меня к зверям.

Привели его послы к рябиновому кусту, где из горки торчит мышиный нос.

— Кто это? — спрашивает Петька.

— Самая страшная Крымза двузубая, — пищат послы.

Мяукнул Петька по-кошачьи, мышка подумала, что это кот, испугалась и убежала.

А за мышкой жук топорщится, боднуть норовит рогом.

— А это кто?

— Носорог, — отвечают послы, — всех детей наших уволок.

Петька за спину носорога ухватил, да за пазуху! Носорог царапался.

— А это Индрик-зверь, — сказали послы.

Индрик-зверь Петьке на руку заполз и укусил за палец.

Петька рассердился:

— Ты, муравей, кусаться! — И утопил Индрик-зверя в окиян-море.

— Ну что? — сказал Петька и подбоченился.

Тут ему царь и царевна Кузява-Музява Прекрасная и народ бух в ноги.

— Проси, чего хочешь!

Поскреб Петька стриженый затылок:

— Вот когда с мельницы убегать буду, так поиграть с вами можно?

— Играй, да легонечко, — пискнул царь.

— Да уж не обижу.

Перешагнул Петька через городок и побежал рыбу доуживать. А в городке во все колокола звонили.

Мишка и леший

В дремучем лесу под елью в норе живет леший.

Все у него шиворот-навыворот — полушубок задом наперед надет, правая рукавица на левой руке, ноги вперед пятками и нет правого уха.

Начнет сморкаться, кулаком продерет зеленые глаза леший и загогочет. Или то в ладоши бить примется.

А ладоши у лешего деревянные.

Разорвался раз у него лапоть, кругом ни одной липки не растет. И пошел леший на пасеку.

Дерет лыки, а сам приговаривает:

Дерись, дерись шибко,
Лыко, моя липка.

На пасеке у пасечника жил Мишка-вострый и знал про лешего всю подноготную.

Услыхал Мишка — липы шумят, вылез из шалаша, смотрит — ободрал все липки леший, идет назад, лыками машет и гогочет, а, высунувшись из-за сосны, смеется месяц.

Прокрался Мишка от куста к кусту до самой ели, прошмыгнул раньше хозяина в темную нору и спрятался во мху.

Леший лучину зажег, принялся из сырых лык лапти плести.

Ухмыляется лошадиными губами, посвистывает, а Мишка шепчет:

Дерись, дерись шибко,
Лыко, моя липка.

Затрясся леший:

— Кто тут?

Вылез Мишка из угла, руки в боки и говорит:

— Ты меня только напугать можешь, а сделать ничего не сделаешь, а я вот тебе скажу: овечья морда, овечья шерсть.

Заплакал леший:

— Не губи меня, Миша, я все тебе сделаю.

— Хорошо, — говорит Мишка, — сделай пчел дедушкиных золотыми, а ульи хрустальными.

Пошел Мишка на пасеку и видит…

Стоит Мишкин дедушка, словно его мешком из-за угла хватили…

Что за диво?.. Переливаются ульи хрустальные, летают пчелы из чистого золота и гнутся под ними цветы луговые.

— Это, дедушка, леший наделал, — говорит Мишка.

— Какой леший? Ах ты, разбойник, над стариком смеяться, вот я тебя хворостиной…

А леший в иные леса ушел — не понравилось.

Произведения для детей Сказки и рассказы

Полкан

На весеннем солнышке греется пес Полкан.

Морду положил на лапы, пошевеливает ушами — отгоняет мух.

Дремлет пес Полкан, зато ночью, когда на цепь посадят, — не до сна.

Ночь темна, и кажется все — крадется кто-то вдоль забора.

Кинешься, тявкнешь, — нет никого. Или хвостом по земле застукает, по-собачьи; нет никого, а стукает…

Ну, с тоски и завоешь, и подтянет вон там, за амбаром, зальется чей-то тонкий голос.

Или над поветью глазом подмигивать начнет, глаз круглый и желтый.

А потом запахнет под носом волчьей шерстью. Пятишься в будку, рычишь.

А уж жулики — всегда за воротами стоят, всю ночь.

Жулика не страшно, а досадно — зачем стоит.

Чего-чего не перевидишь ночью-то… охо, хо… Пес долго и сладко зевнул и по пути щелкнул муху.

Поспать бы. Закрыл глаза, и представилась псу светлая ночь.

Над воротами стоит круглый месяц — лапой достать можно. Страшно. Ворота желтые.

И вдруг из подворотни высунулись три волчьих головы, облизнулись и спрятались.