Том 8. Автобиографическая и историческая проза

Сентября 4. Суворов¹¹⁰ привез сегодня известие о взятии Варшавы. Паскевич¹¹¹ ранен в бок. Мартынов¹¹² и Ефимович¹¹³ убиты; Гейсмар¹¹⁴ ранен. – Наших пало 6000¹¹⁵. Поляки защищались отчаянно. Приступ начался 24 августа¹¹⁶. Варшава сдалась безусловно 27. Раненый Паскевич сказал: Du moins j'ai fait mon devoir.[12] Гвардия всё время стояла под ядрами. Суворов был два раза на переговорах и в опасности быть повешенным. Государь пожаловал его полковником в Суворовском полку. Паскевич сделан князем и светлейшим. Скржнецкий¹¹⁷ скрывается; Лелевель¹¹⁸ при Раморино¹¹⁹; Суворов видел в Варшаве Montebello (Lannes)¹²⁰, Высоцкого¹²¹, начинщика революции, гр. А. Потоцкого¹²² и других. Взятие под стражу еще не началось. Государь тому удивился; мы также.

———

На днях скончался в Петербурге Фон-Фок¹²³, начальник 3-го отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное. Государь сказал: J'ai perdu Fock; je ne puis que le pleures et me plaindre de n'avoir pas pu l'aimer.[13] Вопрос: кто будет на его месте? важнее другого вопроса: что сделаем с Польшей?

———

Мнение Жомини¹²⁴ о польской кампании: Главная ошибка Дибича¹²⁵ состояла в том, что он, предвидя скорую оттепель, поспешил начать свои действия наперекор здравому смыслу, 15 дней разницы не сделали бы. Счастие во многом помогло Паскевичу: 1) Он не мог перейти со всеми силами Вислу; но на Палена¹²⁶ Скржнецкий не напал. 2) Он должен был пойти на приступ, а из Варшавы выступило 20 000 и ушли слитком далеко. Ошибка Скржнецкого состояла в том, что он пожертвовал 8000 избранного войска понапрасну под Остроленкой. Позиция его была чрезвычайно сильная, и Паскевич опасался ее. Но Скржнецкого сменили недовольные его действиями или бездействием начальники мятежа, и Польша погибла.

———

«Сколько в суворовском полку осталось?» – спросил государь у Суворова. – «300 человек, ваше величество». – «Нет, 301: ты в нем полковник».

1832

10 mars 1832. Bibliothèque de Voltaire¹²⁷.[14]

1833

Смоленская гора¹²⁸. Церковь Смоленская и дом Карамзина. 15 сентября. Волга.

ДНЕВНИК 1833–1835 гг.

1833¹²⁹

24 ноября. Обедал у К. А. Карамзиной¹³⁰, видел Жуковского. Он здоров и помолодел. Вечером rout у Фикельмонт¹³². Странная встреча: ко мне подошел мужчина лет 45, в усах и с проседью. Я узнал по лицу грека и принял его за одного из моих старых кишиневских приятелей. Это был Суццо¹³³, бывший молдавский господарь. Он теперь посланником в Париже; не знаю еще, зачем здесь. Он напомнил мне, что в 1821 году был я у него в Кишиневе вместе с Пестелем. Я рассказал ему, каким образом¹³⁵ Пестель¹³⁴ обманул его и предал этерию, представя ее императору Александру отраслию карбонаризма. Суццо не мог скрыть ни своего удивления, ни досады. Тонкость фанариота была побеждена хитростию русского офицера! Это оскорбляло его самолюбие.

Государь уехал нечаянно в Москву накануне в ночь.

27. Обед у Энгельгардта¹³⁶, говорили о Сухозанете¹³⁷, назначенном в начальники всем корпусам. – C'est apparemment pour donner une autre tournure à ces établissements,[15] – сказал Энгельгардт.

Осуждают очень дамские мундиры¹³⁸ – бархатные, шитые золотом, особенно в настоящее время, бедное и бедственное.

Вечер у Вяземских.

28. Раут у С. В. Салтыкова¹³⁹. Гр. Орлов¹⁴⁰ говорит о турецком посланнике¹⁴¹: – C'est un animal. – Il a donc un secrétaire? – Oui, un Phanariote, et c'est tout dire.[16]

29. Три вещи осуждаются вообще – и по справедливости: 1) Выбор Сухозанета, человека запятнанного, вошедшего в люди через Яшвиля¹⁴²-педераста и отъявленного игрока, товарища Мартынова¹⁴³ и Никитина¹⁴⁴. Государь видел в нем только изувеченного воина и назначил ему важнейший пост в государстве, как спокойное местечко в доме инвалидов. 2) Дамские мундиры. 3) Выдача гвардейского офицера фон Бринкена¹⁴⁵ курляндскому дворянству. Бринкен поймал в воровстве; государь не приказал его судить по законам, а отдал его на суд курляндскому дворянству. Это зачем? К чему такое своенравное различие между дворянином псковским и курляндским; между гвардейским офицером и другим чиновником? Прилично ли государю вмешиваться в обыкновенный ход судопроизводства? Или нет у нас законов на воровство? Что, если курляндцы выключат его из среды своего дворянства и отошлют его, уже как дворянина русского, к суду обыкновенному? Вот вопросы, которые повторяются везде. Конечно, со стороны государя есть что-то рыцарское, но государь не рыцарь… Или хочет он сделать опять из гвардии то, что была она прежде? Поздно!

Молодая графиня Штакельберг¹⁴⁶ (урожд. Тизенгаузен) умерла в родах. Траур у Хитровой и у Фикельмонт.

Вчера играли здесь «Les enfants d'Edouard¹⁴⁷»,[17] и с большим успехом. Трагедия, говорят, будет запрещена. Экерн¹⁴⁸ удивляется смелости применений… Блай¹⁴⁹ их не заметил. Блай, кажется, прав.