Том 8. Дживс и Вустер

Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь ездить в Восточный Далвич и предлагать незнакомке презренный металл, чтобы она отступилась от вашего дяди Джорджа. Если не приходилось, могу вас уверить, что на свете полно занятий куда более приятных. Я чувствовал себя скверно, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя скверно, трясясь в поезде. Мне было скверно, когда я шел по Китченер-роуд. Но совсем скверно я себя почувствовал, когда нажал на кнопку звонка у парадного крыльца и неопрятная горничная, открыв дверь, провела меня по коридору в комнату с розовыми обоями, фортепиано в углу и множеством фотографий на каминной полке. Ничто так не подавляет дух, как такая вот убогая гостиная где-нибудь в захолустном пригороде, за исключением разве что приемной дантиста, на которую эта комната была похожа. Обычно хозяева страстно порываются загромоздить ее столиками, на которых стоят чучела птиц в стеклянных ящиках. Чувствительный человек, поймав на себе холодный, укоризненный взгляд куропатки или еще какой-нибудь птахи, из которой вынули внутренности и набили ее опилками, способен потерять сознание.

В гостиной «Глицинии» стояло три таких стеклянных ящика, и, куда ни кинь взгляд, непременно упрешься в чучело. В двух ящиках сидело по одной птице, а в третьем — целая семья: снегирь-папа, снегирь-мама и маленький мастер Снегирь. Причем выражение лица у него было, как у малолетнего преступника, и он отравил мне настроение больше, чем все остальные чучела, вместе взятые.

Чтобы не встречаться взглядом с этим чудовищем, я подошел к окну и принялся рассматривать герань. В этот момент дверь отворилась и, обернувшись, я узрел особу, которую ни при каких обстоятельствах нельзя было принять за девушку. Наверное, ее тетка, мелькнула у меня мысль.

— О! Гм… Доброе утро, — с трудом выдавил я, потому что чувствовал себя так, будто меня оглушили. Комната вдруг показалась мне маленькой-маленькой, а тетушка такой огромной, что мне стало нечем дышать. Бывают люди, от которых нормальному человеку сразу становится тесно, и тетка явно принадлежала к их числу. Вся она состояла из огромных, вздымающихся округлостей. Должно быть, в свое время она была очень недурна, хотя и весьма упитанна. Но к тому времени, когда она появилась в моей жизни, вес у нее далеко выходил за все мыслимые пределы. Она была похожа на оперную певицу восьмидесятых годов прошлого века. Оранжевые волосы и платье пурпурного цвета усиливали сходство.

Тетушка показалась мне необыкновенно добродушной. Похоже, она обрадовалась Бертраму и расплылась в улыбке. — Наконец-то! — сказала она. Я ничего не понял.

— А?

— Но к племяннице, я думаю, лучше зайти попозже. Она только что уснула.

— О, в таком случае…

— Жалко ее будить, правда?

— Да, конечно, — с облегчением сказал я.

— Если подхватишь инфлюэнцу, то всю ночь не спишь, только утром задремлешь, ну и, конечно, жалко будить, правда?

— У мисс Платт инфлюэнца?

— Мы с ней думаем, что да. Но точно сказать можете только вы. Не будем терять времени. Раз уж вы пришли, посмотрите мое колено.

— Ваше колено?

Я ничего не имею против колен, но все в свое время и, можно сказать, в соответствующем месте. Сейчас, на мой взгляд, момент был неподходящий. Однако дама стояла на своем.

— Ну, что вы думаете о колене? — спросила она, поднимая завесу над святая святых.

Хочешь не хочешь, но вежливость — прежде всего.

— Ужас! — сказал я.

— Не поверите, какую боль оно мне причиняет.

— В самом деле?

— Так и стреляет, так и стреляет. Потом вроде проходит. И знаете, что самое смешное?

— Что? — сказал я, радуясь возможности посмеяться.

— В последнее время точно так же у меня болит вот здесь, в низу позвоночника.

— Не может быть!

— Честно. Будто раскаленной иголкой колет. Хочу, чтобы вы там тоже посмотрели.

— Что? Позвоночник?

— Да.

Я покачал головой. Вообще-то я большой любитель всяких забав, обожаю богемные шуточки и все такое прочее. Но всему есть предел, и мы, Вустеры, его не переходим.

— Это невозможно, — строго сказал я. — Никаких позвоночников. Колени — да. Позвоночники — нет.

Она удивилась.

— Ну и ну, — проговорила она. — Странный вы доктор, вот что я вам скажу.

Как вам уже известно, я очень быстро соображаю, и тут до меня начало доходить, что, должно быть, произошло какое-то недоразумение.

— Доктор?

— Вы ведь доктор?

— Вы приняли меня за доктора?

— А разве вы не доктор?

— Нет. Совсем не доктор.

Наконец все объяснилось. Пелена спала у нас с глаз. Мы поняли, что к чему. Я с самого начала подумал, что она веселая и добродушная. Сейчас моя догадка подтвердилась. Никогда не слышал, чтобы женщина так искренне смеялась.

— Хорошенькое дельце! — проговорила она, заливаясь хохотом и вытирая глаза носовым платком, который я ей одолжил. — Он не доктор! А кто же вы такой?

— Мое имя Вустер. Я пришел повидать мисс Платт.

— Зачем?

В этот момент я, безусловно, должен был достать чек и взять быка за рога. Но почему-то не смог. Понимаете, каково мне было? Предлагать деньги за то, что от твоего дядюшки отступятся, дело, мягко говоря, довольно скверное, а при сложившихся обстоятельствах и вовсе невозможное.