Читаем Том 8. Пьесы 1877-1881 полностью

Том 8. Пьесы 1877-1881

Мирон. Трещит моя головушка, врозь разваливается! (Смотрит в каминное зеркало.)Ого, физиономия-то! Эна, а! Ах, шут-те! Точно из аду на время выпущен. Отделал я себя за неделю-то! Что говорил, что творил, ничего не помню. Барин-то приехал, посмотрел на меня, только головой покачал. Как ее теперь поправишь? (Смотрит в зеркало.)Вона, глаза-то! Как у разбойника; точно в семи душах повинился. Разве вот что?.. Постой! (Достает платок из кармана.)Я щеку завяжу, будто зубы болят. (Завязывает щеку.)Вот так. (Смотрит в зеркало.)Ну, вот, теперь не в пример лучше. Больной человек, больше ничего сказать нельзя. Теперь кто ни взгляни, особенно если он человек с душой, так пожалеть должен, а не то чтобы… (Смотрит по сторонам.)За что взяться-то, не знаю, руки-то точно не свои. В кабинете-то с самого баринова отъезду не убирал ни разу. Пыли-то, пыли-то! Уж не трогать (махнув рукой),а то хуже. После уберу.

Входит Марфа.

Явление второе

Мирон и Марфа.

Марфа. Мирон Липатыч, где Евдоким Егорыч? Евлалия Андревна прислали узнать.

Мирон. В контору пошел.

Марфа. Что это вы, как подвязались?

Мирон. Зубами маюсь.

Марфа. Ну, да ведь оно даром-то не проходит; надо ж чему-нибудь быть. Жаловаться не на кого. Ведь оно, вино-то, разно уродует человека: у кого зубы, у кого что; а кого и вовсе перекосит. Как Евдоким Егорыч рано приехали!

Мирон. В семь часов, я только успел глаза продрать.

Марфа. Уж вы больно долго нежитесь. Нет, уж я чай пила, как Евдоким Егорыч приехал. Сейчас свежего чаю заварила хорошего, в одну минуту и подала ему. Оно и хорошо; с дороги-то приятно, и спрашивать да дожидаться не заставила; значит, аккуратность, как будто его ждали!

Мирон. Что ж аккуратность! И у меня, кажется, все в порядке.

Марфа. Уж какой порядок! Черт ногу переломит. Вы посмотрите, что в кабинете-то! У хорошего кучера в конюшне чище.

Мирон. Вы сами не знаете, что говорите. Нешто вы можете понимать, что такое кабинет?

Марфа. Жаль, не знала я, что здесь такой беспорядок, я бы убрала на досуге за вас.

Мирон. Ну да, как же! Так бы я вас и пустил в кабинет! Сюда без Евдокима Егорыча, окромя меня, никому ходу нет; потому за каждую малость я отвечаю. Он не любит, чтобы в кабинете какую вещь трогали; у него что где лежало, чтобы там и было. Как же я тут стану убирать? А ну, сдвинешь, переложишь али пошевелишь что! Ан за это неприятность бывает нашему брату. Нет (грозит пальцем),тут чтобы ни синя пороха!.. А вот Евдоким Егорыч посмотрит, увидит, что все на своем месте, ну, тогда я и уберу. А то беспорядок! Да в кабинете так и должно! Вы этого понимать не можете.

Марфа. Ну, а в передней? Щетки сапожные у вас по полу раскиданы, сапоги на окне, вакса на столике перед зеркалом, вместе с гребенками и головными щетками. Это тоже так нужно?

Мирон. Ну, а в передней я уберу, это минутное дело. Есть об чем разговаривать! Вот нашли материю! (Уходит.)

Марфа. «Никого не пущу в кабинет». Ишь ты, строгий какой! Всю неделю ничего не делал, палец об палец не ударил, одним только безобразием занимался, да еще важничает. «Я не за тем в доме, чтобы комнаты убирать, я над вами надзирателем поставлен». Лежа на боку, ябедничеством выслужиться хочет. «Чтобы все на своем месте было». Погоди ж ты! (Переставляет разные вещи с места на место. Берет со стола золотой портсигар.)Куда б его спрятать подальше, чтоб не скоро нашли? Погоди! Я его положу в шахматный столик в гостиной, благо он не заперт; а ключик суну куда-нибудь на стол в бумаги. Вот и пусть Евдоким Егорыч посмотрит, все ли на своем месте у исправного слуги. (Прислушивается.)Да никак Евдоким Егорыч там с Евлалией Андревной разговаривает? Словно его голос-то! Побегу поскорей! (Уходит в гостиную.)

Справа входит Стыров и садится к столу. Марфа возвращается, не замечая Стырова.