Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города

, строка 18 сн. После: «усвоили себе истинный смысл речи Собачкина» —

Большинство было подобно тому смешливому гоголевскому мичману, который разражался смехом даже тогда, когда ему показывали палец: оно увлеклось словом «selfgovernment». Фуксенок приставал к Родивону, требуя, чтобы тот объявил всенародно, что он разумеет под словом «selfgovernment».

— Исправником быть невредно… желаю! — произнес меланхолически Родивон и, пославши в нос огромную порцию табаку, присовокупил: — Вынюхаю… вот так!

— Браво, Родивон! молодец, Родивон! Он один находится в сердце вопроса! — раздалось со всех сторон.

— Messieurs! Родивон Петрович действительно находится в сердце вопроса более, нежели мы все, — заступился Собачкин. — Он только выражается с излишней простотой, но на дело смотрит весьма основательно.

— Это точно так-с, Николай Федорыч! Осчастливьте нас только исправником, а там уж наше дело будет, как с ними обстоятельнее поступить: со щами ли выхлебать или с кашей съесть-с!

, строка 11 сн. После: «договорил он вполголоса» —

— Потом и манже и буар — все это будет наших рук дело! — объяснил Родивон.

Собачкин очень мило улыбнулся.

— Ведь я, Николай Федорыч, только разговора умного держать не могу, а понятие это имею! — продолжал ободренный Родивон.

— Но отчего же вы не можете разговаривать, почтеннейший Родивон Петрович? В этом формально никакой трудности не предвидится! — снисходительно заметил Цанарцт.

— Сужету, Адальберт Карлович, нет-с. Уж я и сам не знаю, от водки, что ли, это, только никак не могу ничего вообразить. С маху могу только действовать-с!

, строки 5–6 св. После «вооружились решительно все» —

— Это к бюрократам-то обращаться! Это централизацию-то поддерживать! — посыпалось со всех сторон на несчастного автора предложения. А Фавори сидел себе за столом и потирал под столом руки.

, строка 15 св., после «Messieurs! да позвольте же мне высказать свое мнение!» —

— Messieurs! Родивон желает сказать предику.

— Messieurs! Родивон хочет предложить Гремикину единоборство!

, строки 18–20 св. Вместо: «Поднялся шум и гам <…> окончательно забылись» —

Одним словом, поднялся шум и гам, столь родственный русскому сердцу. Родивон сделался героем вечера, а когда лакей доложил, что подано кушать, то все principes окончательно забылись. «Скворцы» в триумфе понесли Родивона к столу, на котором стояла закуска, и заставили его залпом выпить три рюмки водки, одну за другою, что он и исполнил с видимым удовольствием, сказавши при этом: «А остальные я выпью после».

, абзац «Я охотно изобразил бы…» оканчивался словами:

так как эта материя сама по себе так обильна, что может дать содержание особому, очень обширному очерку.