Том 8. Повести и рассказы 1868-1872

— Вообразите вы себе, — воскликнул он. — Я на днях был в Москве белокаменной и — встретил моего крестника. Вы понимаете — кого? Подумал я тогда: не поучить ли еще тебя? Да нет! двух шкур не дерут с вола! Он же терпит справедливое воздаяние за свои позорные дела: говорят, старший сынок его так и не выходит из долгового отделения. Дом его сгорел; из службы его выгнали. Но представьте вы себе, что меня взорвало! В одном обществе при мне упомянули имя невесты моего благодетеля, злополучной Сусанны Ивановны — и самым непростительным образом! Я по этому случаю следующее стихотворение сочинил. Слушайте!

И Цилиндров начал мне декламировать свое стихотворение, которое оканчивалось следующими четырьмя стихами:

Но и над брошенной могилой
Не смолкнул голос клеветы…
Она тревожит призрак милый
И жжет надгробные цветы!

Цилиндров разливался-плакал, произнося эти строки, и только изредка потом повторял: Несчастная! Несчастная! Я вспомнил, что и Фустов, в присутствии которого я однажды, уже в Петербурге, произнес имя Сусанны, промолвил с коротким, приличным вздохом: Несчастная! — и я подумал про себя: «Да, несчастная ты была!»

Цилиндров ушел, а я начал размышлять о том, чем возможно было объяснить любовь Сусанны к Фустову и почему она так скоро, так неудержимо предалась отчаянию, как только увидала себя оставленной, почему не захотела подождать, услышать горькую правду из собственных уст любимого человека, написать ему письмо, наконец? Как возможно так сейчас броситься в бездну вниз головой? — Оттого, что она страстно любила Фустова, — скажут мне; оттого, что она не могла перенести малейшего сомнения в его преданности, в его уважении к ней. Может быть; а может быть и то, что она вовсе не так страстно любила Фустова; что она не ошиблась в нем, а только возложила на него свои последние надежды и не в состоянии была примириться с мыслию, что даже этотчеловек тотчас, по первому слову сплетника, с презрением отвернулся от нее! Кто скажет, что ее убило: оскорбленное ли самолюбие, тоска ли безвыходного положения, или, наконец, самое воспоминание о том первом, прекрасном, правдивом существе, которому она, на утре дней своих, так радостно отдалась, который так глубоко был в ней уверен и так уважал ее? Кто знает: быть может, в самое то мгновение, когда мне казалось, что над ее мертвыми устами носилось восклицание: «А он не пришел!» — быть может, ее душа уже радовалась тому, что ушла сама к нему, к своему Мишелю? Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн… Но все-таки до сих пор, всякий раз, когда образ Сусанны возникает передо мною — я не в силах подавить в себе ни сожаления к ней, ни упрека судьбе, и уста мои невольно шепчут: «Несчастная! несчастная!»

Степной король Лир

Список действующих лиц

Действие в деревне — 1840 г.

р. 1772. Мартын Петрович Харлов [Матусов] — 68 лет.

р. 1817. Анна Мартыновна Слёткина — 23 лет

р. 1820. Евлампия Мартыновна Харлова — 20 лет } его дочери

р. 1812. Януарий Васильевич Слёткин — 28 лет.

р. 1794. [154]Филипп [155]Кузьмич Житков — 46 лет.

р. 1826 [156]. Казачок Максимка — 14 лет.

Бывшая жена Харлова Маргарита Тимофеевна (Бычкова), род. 1800 [157], умерла в 1825 [158]. В<ышла> зам <уж> 1816 [159].

р. 1790. Наталья Николаевна *** — 50 лет.

р. 1795. Управляющий Квицинский — 45 лет.

р. 1824. Рассказчик — 16 [160]лет.

р. 1790. «Сувенир» — Бычков, брат Маргариты — 50 лет.

Формулярный список лиц нового рассказа

Карлсруэ, февраль 1869

1. Мартын Петрович Харлов.

Николай Сем<енович> Протасов — огромный толстый, голова как пивной котел, шеи нет, желто-седые волосы как копна, лицо красное с белыми чешуйками, нос багровый, шишковатый, небольшой, кривой растресканный рот, одного цвета с лицом, глаза крошечные, серо-голубые, голос сиплый и невнятный, как железные полосы, словно через овраг в сильный ветер кричит, руки темно-сизые, сила геркулесовская. В сером казакине, смазных сапогах, подпоясан ремешком. Ездит он на беговых дрожках — высокая, худая, гнедая кобыла — казачок тщедушный сзади. Хозяин порядочный, не пьяница, не злой, но совершенный дикарь, своевольный, не без тайного чувства своего дворянского рода, никакого образования — нигде не служил [161], был однако в ополчении — и медальку медную носит, французов не видел, но укокошил [162]каких-то мародеров [163]в лесу. Рассказывает всё те же два-три анекдота, вообще говорит почти всё одно и то же, и то как-то обрядно — «благодетельнице нашей» и т. д.