Том 8. Преображение России

Уходя от них и уж не вслушиваясь больше в то, о чем они говорили, Матийцев пытался представить картину, как в тесной хатенке, на земляном, конечно, полу, вповалку спят те самые шахтеры, от которых он, инженер, должен требовать четкой работы за целый длинный день там, под землею…

И ему неловко стало идти даже и впереди этих двух пьяненьких бородатых, не только сзади; он перешел на другую сторону улицы. А здесь, едва успел он пройти один квартал, ему попался на глаза мальчик лет девяти-десяти, в изорванной рубашонке, когда-то, должно быть, розовой, теперь почти белой, грязно-белой. Он сидел на земле около незастроенного участка и обломком кирпича колотил по гвоздю, стараясь пробить им дырку в старой и ржавой коробке от консервов. Несколько еще таких коробок он уже нанизал на проволоку, и было ясно, что он хочет прибавить к тем еще и эту.

Около него лежал мешок, в котором было что-то. Матийцев остановился, так как взгляд, брошенный на него мальчуганом, неприязненный, исподлобья и вбок, показался ему знакомым: где-то видел и не так давно.

— Ты что такое тут делаешь? — спросил Матийцев, пытаясь в то же время припомнить, что это за мальчуган.

— Что? Машину, — отрывисто ответил мальчуган, пряча теперь уже глаза.

— Машину? Какую же именно? — И, спрашивая так, вдруг вспомнил Матийцев, что это — старший из четырех ребят погибшего в забое Ивана Очкура, вдова которого разрезала себе живот шашкой рудничного жандарма.

— А в мешке у тебя что? — спросил он снова, так как мальчуган ничего ему не ответил.

— В мешке? — повторил строитель машины, немного как будто даже испугавшись того, что забыл о мешке.

— Кусочки, должно быть? — догадался Матийцев, так как слышал от другой вдовы, Сироткиной, что этим ребятам, раз мать их в больнице лежит, не миновать «в кусочки идти».

Мальчуган тем временем придвинул мешок с кусочками к себе поближе, и Матийцев понял, что он чувствует себя несколько виноватым перед младшими братьями и сестренкой, что отдался влечению строить машину, а про то, что надо идти дальше за кусочками, чтобы набрать их хотя бы полмешка, совсем забыл.

Мальчуган был черноволосый, скуластый, с выдавшимися лопатками, торчавшими сквозь прохудившуюся на спине рубаху…

— Что же ты будешь делать с машиной своей, когда ее сделаешь? — спросил Матийцев. — Продавать ее будешь?

— А то! — оживился мальчуган.

— И много ль за нее хочешь?

— Полтинник! — неожиданно для Матийцева очень решительным тоном сказал мальчуган.

— Гм… полтинник… А зовут тебя как?

— Федька.

— А читать ты, Федька, умеешь?

— Не.

— А как же ты машины хочешь делать, а читать не умеешь? Чтобы машины делать, грамотным надо быть.

Тут Матийцев достал из кошелька серебряный полтинник и, подавая его Федьке, добавил:

— На вот тебе за твою машину.

Большое впечатление произвел он этим на Федьку. Тот поднялся даже и протянул ему все свои коробки, нанизанные на проволоку, чем поставил в затруднение инженера: не взять их, — пожалуй, еще обидится, а взять их в руки было противно.

— Вот что, Федька, — нашелся он наконец: — Ты ведь все-таки машину свою еще не кончил, а когда кончишь, тогда я ее и возьму… И советую тебе кончать ее дома, а теперь, раз уж послали тебя «в кусочки», ты от этого не отлынивай, — нехорошо так. Послали «в кусочки», значит, это и нужно делать, а не машину. Так-то, братец Федька… ничего не поделаешь: делай, что тебе приказали. Возьми-ка мешок, а машину свою пока спрячь здесь, в бурьяне, авось никто ее не найдет.

— Как никто? А мальчишки? — усомнился Федька.

— Спрячь так, чтобы и мальчишки не нашли… Кстати, их и не видно нигде.

Федька оглянулся по сторонам, сунул в мешок полтинник и, очень возбужденный своей удачей, пошел проворно с мешком за спиной и с коробками в руке прятать свою «машину» в бурьян.

И только дождавшись, когда он вернулся с пустыря с одним мешком, Матийцев пошел дальше. Впрочем, он скоро повернул назад, к своему руднику: с него довольно было того, что он увидел. Незачем было идти в шахтерскую слободку, тем более что идти туда надо было с деньгами, а у него их не было: выплата долга Безотчетову поглощала теперь большую часть его жалованья.

Украденные у него в Ростове деньги Безотчетова, так и не попавшие к какому-то Мирзоянцу, стали теперь, как видел это Матийцев, стеной между ним и главным инженером. Разумеется, он мог и не верить, что у него их действительно украли, эти пятьсот сорок рублей, и, конечно, он уже не обратится к нему вторично с денежным поручением. Это угнетало Матийцева, но исправить отношения с Безотчетовым теперь уже было нельзя.