Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927

Знай
  о счастии своем.
Не сиди, как лодырь.
Мчи
  купить себе
        заем
нынешнего года.
Пользу
   в нынешнем году
торопитесь взвесить.
Деньги
   вам
     процент дадут
ровно рубль
     на десять.
Зря копейку не пропей-ка.
— Что с ней делать? — спро́сите.
В облигации
     копейка
в непрерывном росте.
Про заем
    несется гул,
он-де
      к общей выгоде,
выиграв
    себе
      деньгу,
вы
 хозяйство двигаете.
Выше,
   звонче голос лей,
в небе
  надо
     высечь:
выигрыш
    от ста рублей
до
 полсотни тысяч.
Чуть наступят тиражи —
не волнуйся,
     не дрожи.
Говорил
   про наш тираж
с человеком
     сведущим:
ра́з не взял —
      не падай в раж,
выиграешь
     в следующем.
Тыщу выиграл
      и рад,
от восторга млею.
Ходят фининспектора,
обложить не смеют.
По заводам
     лети,
песенная строчка:
если
  купит коллектив,
то ему
   рассрочка.
Как рассрочили
         платеж
на четыре месяца —
по семье
   пошел галдеж:
все
  с восторга бесятся.
Шестьдесят копеек есть,
дальше
   дело знаемо:
в коллектив спешите внесть
в счет
      покупки займа.
Чтоб потом не плакать
            год,
не расстроить нервы вам,
покупайте
     с массой льгот
до
 апреля первого.
В одиночку
     и вдвоем
мчи
  сквозь грязь
         и лужицы.
Это —
   лучший заем
для советских служащих.
Пойте,
   в тыщу уст оря,
радостно и пылко,
что заем
    для кустаря —
прибыль
    и копилка.
Лучших займов
      в мире нет.
Не касаясь прочего,
он
 рассчитан
     по цене
на карман рабочего.
  

[1927]

Февраль *

Стекались
     в рассвете
         ра́ненько-ра́ненько,
толпились по десять,
         сходились по сто́.
Зрачками глаз
      и зрачками браунингов
глядели
   из-за разведенных мостов.
И вот
      берем
     кто нож,
         кто камень,
дыша,
   крича,
      бежа.
Пугаем
   дома́,
      ощетинясь штыками,
железным обличьем ежа.
И каждое слово
      и каждую фразу,
таимую молча
      и шепотом,
выпаливаем
     сразу,
в упор,
   наотмашь,
        оптом.
— Куда
   нашу кровь
        и пот наш деваете?
Теперь усмирите!
        Чёрта!
За войны,
    за голод,
        за грязь издевательств —
мы
  требуем отчета! —
И бросили
     царскому городу
плевки
   и удары
      в морду.
И с неба
    будто
      окурок на́ пол —
ободранный орел
        подбитый пал,
и по его когтям,
      по перьям
           и по лапам
идет
  единого сменившая
           толпа.
Толпа плывет
      и вновь
         садится на́ мель,
и вновь плывет,
         русло
         меж камня вырыв.
«Вихри враждебные веют над нами…»^*
«Отречемся от старого мира…»^*
Знамена несут,
      несут
         и несут.
В руках,
   в сердцах
        и в петлицах — а́ло.
Но город — вперед,
            но город —
              не сыт,
но городу
     и этого мало.
Потом
   постепенно
пришла степенность…
Порозовел
     постепенно
         февраль,
и ветер стихнул резкий.
И влез
   на трон
      соглашатель и враль
под титулом:
     «Мы —
         Керенский^*».
Но мы
       ответили,
      гневом дыша:
— Обратно
     земной
        не завертится шар.
Слова
   переделаем в дело! —
И мы
     дошли,
     в Октябре заверша
то,
  что февраль не доделал.
  

[1927]

Первые коммунары *