Том 8. Сын охотника на медведей. Дух Льяно-Эстакадо

— Залежи металла? Электричеству в них делать нечего! Объяснение, которое вы, как бывший гимназист, не нашли, на самом деле очень простое. Как-то морицбургский учитель в одной из конфиденциальных бесед, когда вокруг не было ни души, взяв с меня честное слово, поведал тайну, что электричество возникает в результате трения! Признаете вы это?

— Весьма охотно.

— Итак, буря «трет» землю; бесчисленные миллионы травяных стебельков трутся друг о друга; огромное количество сучьев, ветвей и листьев деревьев тоже трутся; бизоны катаются по земле, избавляясь от насекомых, — и это трение. Короче и яснее — именно в этой местности, как ни в какой другой, создается сильнейшее трение, и именно здесь, само собой разумеется, должен накапливаться чудовищно огромный запас электричества. Стало быть, вот вы и получили простейшее и бесспорнейшее объяснение из компетентнейших уст. Может, вы желаете, чтобы я объяснил эти слова более доходчиво?

— Нет, нет, — улыбнулся Джемми. — Сыт по горло!

— Тогда воспримите разъяснение со всей серьезностью и должным вниманием. Но попрошу — никаких смешков! Кто так много и беспричинно улыбается, тот выдает в себе сангвино-холерика, а следовательно, имеет пустое френологическое строение черепа и незначительную лояльную систему спинного мозга. А то, что вы, кроме того, страдаете еще и даром острой хронической рассудительности, то это вы доказали, поскольку вы, и только вы, виноваты в том, что нас схватили шошоны. Если бы этот славный Олд Шеттерхэнд не пришел бы нам на выручку, то мы, безусловно, совершили бы опасное сальто-квартале в Страну Вечной Охоты.

— Мортале, а не «квартале»!

— Да замолчите вы! Такое, надеюсь, не произойдет со мной снова в этой четверти года, потому я говорю «квартале». Наш научный разговор теперь, впрочем, finis parterra[87], ибо мы уже вблизи гор, а там, впереди, остановились наши разведчики. Стало быть, они наверняка обнаружили что-нибудь важное.

Маленький псевдоученый муж, пребывая в эйфории от сего ультранаучного спора, не обратил никакого внимания на то, что отряд тем временем преодолел значительное расстояние. Голубая трава совсем исчезла; на ее месте появилась овсяница, почему-то источавшая аромат свежескошенного сена, а неподалеку уже стеной возвышались кусты, над которыми покачивались кроны красных кленов. Эти деревья любят влажную почву, и люди воспрянули духом, потому что теперь, после жаркой скачки, они, пожалуй, могли рассчитывать на освежающее питье.

У границы кустов разведчики остановились. Когда основной отряд приблизился, они замахали руками, призывая к осторожности, а один из них закричал: «Намбау, намбау!»

Собственно, слово это означает «ноги», но здесь оно означало «следы». Таким образом, разведчики давали понять, что нужно быть осторожными и не стереть обнаруженные ими отпечатки, прежде чем их прочитают предводители.

Вокаде, не обращая внимания на их знаки, скакал прямо к ним.

— Вец товеке! — крикнул ему с негодованием тот же, кто уже подавал свой голос.

Это означало «молодой человек!». Поступки молодых людей, пожалуй, не так обдуманны, как у пожилых, поэтому выражение, содержащее подобный упрек, не могло сильно оскорбить Вокаде. И все же он ответил достаточно серьезно:

— Мои братья хотят сосчитать зимы, которые прожил Вокаде? Он точно знает, что делает. Он знает эти следы, потому что здесь есть отпечатки и его ног. На этом месте Вокаде делал привал вместе с сиу-огаллала, прежде чем они выслали его искать палатки шошонов. Отсюда они поскакали прямо на запад, чтобы достичь реки Большого Рога, и наверняка оставили для Вокаде примету, с помощью которой он сможет быстро следовать за ними.

По месту, где они остановились, знатоку нетрудно догадаться, что несколько дней назад тут был лагерь большой группы всадников; но сделать такой вывод мог только хорошо тренированный глаз, поскольку вытоптанная трава успела полностью подняться, распрямившись во всю длину своих стеблей. Лишь по ближайшему кустарнику, верхушки веток которого отсутствовали, можно было сделать вывод, что здесь, очевидно, поработали лошадиные зубы.

После разъяснений, которые дал Вокаде, задерживаться было бы неразумно. Поэтому отряд тотчас снова двинулся дальше.

Хотя солнце и стояло в зените, а стало быть, наступил самый жаркий период дня и лошади нуждались хотя бы в короткой передышке, люди не торопились давать свободу животным, по крайней мере, до тех пор, пока не достигнут воды.

Равнина закончилась, и дорога пошла в гору. Теперь со всех сторон всадников обступали горные хребты, а вскоре отрад оказался в широкой, поросшей все той же овсяницей низине, запертой лабиринтом высоких скал, подступавших все ближе и ближе. Кустарник очень скоро сменился карликовыми бальзамовыми тополями, которые, очевидно, не могли здесь развиться в настоящие деревья, а также дикими грушами, называемыми американцами spiked-hawthorn.