Читаем Том 8. Труженики моря полностью

Весне здесь нет конца. Бывает и зима, бывает, конечно, и лето, но все тут в меру: ни сенегальского зноя, ни сибирских морозов. Острова Ламанша заменяют Англии Иерские острова.[55] Сюда посылают на поправку слабогрудых сынов Альбиона. Наконец, гернсейские приходы, например, Сен-Мартенский, слывут «Малой Ниццей». Ни Тампэ, ни Жемнос, ни Валь Сюзон не превзойдут долину Во на Джерсее и долину Тальбо на Гернсее. Побываешь на южных склонах островов, и покажется, что нет на свете края зеленее, теплее и красочней, чем Нормандский архипелаг. Тут все словно создано для изысканного общества. На этих маленьких островках есть свой «большой свет». Звучит французская речь, как мы уже упоминали, но в салонах услышишь, например, такую фразу: «На их шляпке розан». А вообще болтовня эта — само очарование.

Джерсей в восторге от генерала Дона, а Гернсей в восторге от генерала Дойля. Оба были генералами на островах в начале века. На Джерсее есть Дон-стрит, на Гернсее — Дойль-род. Кроме того, гернсейцы соорудили в честь своего генерала огромный обелиск, который высится над морем и виден даже с островов Каскэ, а джерсейцы преподнесли своему любимцу кромлех. Этот кромлех стоял на холме близ Сент-Элье, там, где ныне находится форт Регент[56]. Генерал Дон соблаговолил принять подношение, приказал разобрать кромлех по камню, отправить на берег, погрузить на фрегат и вывезти. А ведь этот памятник был поистине чудом ламаншских островов — единственный на всем архипелаге круглый кромлех; он видывал киммерийцев[57], сохранивших воспоминание о Тубал-Каине[58], подобно эскимосам, хранящим воспоминания о Пробишере; видывал кельтов, объем мозга которых, сравнительно с объемом мозга современного человека, можно выразить соотношением тринадцати к восемнадцати; видывал он диковинные, деревянные башни, остовы которых попадаются при раскопках и заставляют нас колебаться между этимологией слова domjio, по дю Канжу, и domi-junctae[59], по Барлейкуру; видывал кремневые палицы и топоры друидов; видывал гигантские изображения Тетатеса[60], сплетенные из ивняка; он был древнее римской стены, он запечатлел четыре тысячи лет истории; ночью в лунном свете моряки издалека замечали этот огромный каменный венец на высоком скалистом берегу Джерсея. А ныне он грудой обломков валяется в глухом углу какого-нибудь Йоркшира.

XVII

Совместимость крайностей

На архипелаге еще в силе право первородства, в силе десятинный сбор, и деление на приходы, и права сеньоров, и сам сеньор — владыка лена и владыка замка; — в силе еще возглас «аро»: «после обычной молитвы, открывающей судебное заседание, в присутствии господ присяжных, состоялся разбор дела между дворянином Николаем и мелешским сеньором Годфреем по поводу возгласа «аро» (Джерсей, 1864 год). В силе турский ливр, и ввод во владение по праву наследования, и вывод из владения, и право отчуждения лена, и ленная зависимость, и право выкупа родового имения; жива сама старина. Друг друга величают: «государь мой». Есть бальи, есть сенешалы, сотники, двадцатники, старшины. В Сент-Совере сохранилась двадцатина, в Сент-Уэне — сбор с урожая фруктов. Ежегодно коннетабли объезжают приходы и намечают места для прокладки проселочных дорог. Во главе их виконт «с королевской першей в руке». До полудня по-прежнему отведен час для молитвы. Рождество, Пасха, Иванов и Михайлов дни — узаконенные сроки платежей. Недвижимое имущество не продают, а «вручают». Можно услышать такой диалог в зале судебного заседания: «Судья! Тот ли это день и час, здесь ли указанное место разбирательства дел, о коих сообщалось ленным и поместным судом?» — «Да». — «Аминь». — «Аминь». Законом предусматривается случай, «когда мужик вздумал бы отрицать, что данный ему надел входит в родовое владение сеньора». Существует «право сеньора на случайные доходы, найденные клады, на поборы с жениха и невесты и т. д.». Существует «право, по которому сеньор располагает чужим имуществом в качестве охранителя его, доколе не явится законный его владелец». Существуют вызов в суд для подтвердительного свидетельства, свидетельского показания и двойного свидетельского показания, тяжбы, ввод во владение леном, вольные поместья, королевское право на доходы с вакантных епископств.

Перейти на страницу:

Все книги серии В.Гюго. Собрание сочинений в 10 томах

Похожие книги

Тяжелые сны
Тяжелые сны

«Г-н Сологуб принадлежит, конечно, к тяжелым писателям: его психология, его манера письма, занимающие его идеи – всё как низко ползущие, сырые, свинцовые облака. Ничей взгляд они не порадуют, ничьей души не облегчат», – писал Василий Розанов о творчестве Федора Сологуба. Пожалуй, это самое прямое и честное определение манеры Сологуба. Его роман «Тяжелые сны» начат в 1883 году, окончен в 1894 году, считается первым русским декадентским романом. Клеймо присвоили все передовые литературные журналы сразу после издания: «Русская мысль» – «декадентский бред, перемешанный с грубым, преувеличенным натурализмом»; «Русский вестник» – «курьезное литературное происшествие, беспочвенная выдумка» и т. д. Но это совершенно не одностильное произведение, здесь есть декадентство, символизм, модернизм и неомифологизм Сологуба. За многослойностью скрывается вполне реалистичная история учителя Логина.

Фёдор Сологуб

Классическая проза ХIX века
Гладиаторы
Гладиаторы

Джордж Джон Вит-Мелвилл (1821–1878) – известный шотландский романист; солдат, спортсмен и плодовитый автор викторианской эпохи, знаменитый своими спортивными, социальными и историческими романами, книгами об охоте. Являясь одним из авторитетнейших экспертов XIX столетия по выездке, он написал ценную работу об искусстве верховой езды («Верхом на воспоминаниях»), а также выпустил незабываемый поэтический сборник «Стихи и Песни». Его книги с их печатью подлинности, живостью, романтическим очарованием и рыцарскими идеалами привлекали внимание многих читателей, среди которых было немало любителей спорта. Писатель погиб в результате несчастного случая на охоте.В романе «Гладиаторы», публикуемом в этом томе, отражен интереснейший период истории – противостояние Рима и Иудеи. На фоне полного разложения всех слоев римского общества, где царят порок, суеверия и грубая сила, автор умело, с несомненным знанием эпохи и верностью историческим фактам описывает нравы и обычаи гладиаторской «семьи», любуясь физической силой, отвагой и стоицизмом ее представителей.

Джордж Уайт-Мелвилл

Классическая проза ХIX века