Том 8. Усадьба Ланиных

Марья Александровна. Ты можешь на меня иметь сердце, я была плохой женой. Ты заслуживаешь лучшего. Тебя должна любить тихая Гретхен, и вы с ней будете вздыхать.

Фортунатов. Но к чему ты все это говоришь?

Марья Александровна. К тому, что я отсюда уезжаю.

Фортунатов. Куда? Да почему ты уезжаешь, Машенька?

Марья Александровна(делает неопределенный жест рукой). Так, вообще. Я не одна еду.

(Николая Николаевич тоже уходит. Наташа вскакивает с лонгшеза и сбегает в сад.)

Марья Александровна. Я своей жизни никому не отдам. Я проживу ее сама – как найду нужным, и чтоб умирая могла сказать: «Кончено. Все знаю». (Мужу, мягче.) Ты – первое поприще мое. Я вышла замуж девчонкой, и во мне силы спали долго, долго. Ты мил, но ты мягок, слаб. Ты не герой…

Фортунатов(тихо). Да… не герой…

Марья Александровна(возбужденно). Слышишь? Слышишь вальс? И Ксения, и Евгений – все туда, к солнцу. Я тоже хочу танцевать. Мы должны танцевать сейчас.

(Убегает. Музыка сильней, кружащиеся вихрем силуэты в окнах.)

Фортунатов(медленно подходит к Елене). Я не Кихада, я смешной муж, профессор, чудак, которого едва терпят. (Улыбаясь кротко.) Вот они, туманно-обольстительные предчувствия, с которыми я сюда ехал. А вышло, Елена Александровна, что моя жизнь кончилась здесь, в усадьбе Ланиных.

Елена. И моя.

Фортунатов. Почему же ваша?

Елена(берет его за руки и смотрит в глаза). Потому что… Все эти месяцы я терзалась и была счастлива, что вы тут – прекрасный, прекрасный… Ну, ладно, я заболталась. Но я именно хочу сказать…

Лакей(в дверях). Елена Александровна, чай подан на том балконе-с.

Елена. Хорошо, иду. (Быстро уходит.) (Фортунатов сидит молча, потом встает и медленно спускается в сад) Фортунатов. Елена Александровна любит… Как все странно. (Навстречу из сада медленно приближается Тураев под руку с. Паниным.)

Ланин. Да, милый ты мой, все меняется, все. (Фортунатову). Что, профессор, и вы устать изволили? (Садится на скамейку у подножия террасы.) Тоже свежего воздуху захотели? Нынче шумный был день, ах, какой шумный. Церковь, венчание, все эти образа, пение, утомляют…

Тураев. После этого отдыхаешь сейчас. Взгляните, роса, сеном пахнет, звезды.

Ланин. Я вас понимаю, да, да, дорогой. Лучше неба ничего нет на свете. Звезды столь прекрасная вещь, что легенды о том, будто там живут души умерших, не кажутся мне бессмысленными.

Фортунатов. Эти легенды вечны.

Ланин. Старческий мистицизм.

Тураев. Диодор Алексеич хорошо говорил нынче о вечном круговращении жизни и любви.

Ланин. Жаль, я не слышал. (Помолчав.) А теперь Ксеньюшка наша далеко. Пожалуй, к станции подъезжают. Вот она и жизнь-с!

(За сценой, направо от дома, отдаленный шум. На террасе показывается Елена.)

Елена. (Взволнованно, глухим голосом.) Петр Андреич!

Тураев. Я здесь.

Елена. На минуту.

(Тураев встает и быстро всходит наверх.)

Ланин. Что это Елена – встревожена?

Фортунатов. Но вообще Елена Александровна сегодня очень нервна.

(Тураев и Елена шепчутся, потом из дому выбегает лакей, что-то говорит им)

Елена (вскрикивает). Наташа?

(Оба быстро выходят)

Ланин. Что такое? Она сказала – Наташа?

Фортунатов. Да, как будто. (Встает и торопливо подымается.) Вы не беспокойтесь, Александр Петрович, я сейчас узнаю и скажу вам. Может быть, легкое нездоровье…

Ланин. Нет, уж нет, я сам. Нет, уж я не могу. (Старается поспеть за ним, но ноги плохо слушаются.) Старость, старость. Господи, что такое, отчего Елена так закричала?

(На террасе на него налетает молодежь)