Том 9

Г-н Виллих, как «партизан» во время войны, полагает, что и в мирное время его миссией является переходить от одной партии к другой^{58}. Вполне соответствует истине, что он со своими благородными коалиционными вожделениями остался в меньшинстве. Но это признание звучит тем более наивно, что впоследствии г-н Виллих старался распространить слух, будто эмиграция исключила нас из своей цеховой корпорации. Здесь же он признает, что мы исключили из своей среды этот цех эмигрантов. Таковы факты. А вот и их преображение. Благородному сознанию нужно доказать, что только Ариман помешал ему совершить благородное дело и предохранить эмиграцию от всех обрушившихся на нее напастей. Для этой цели оно должно снова прибегнуть ко лжи, чисто евангелистски искажая при этом мирскую хронологию (см. Бруно Бауэр. «Синоптики»[376]). Ариман — Маркс и Энгельс — заявил о своем выходе из Общества рабочих на Грейт-Уиндмилл-стрит и о своем разрыве с Виллихом на заседании Центрального комитета 15 сентября 1850 года[377]. С этого дня они отстранились от участия в каких-либо публичных организациях, демонстрациях и манифестациях. Итак, с 15 сентября 1850 года. 14 июля 1851 г. «именитые деятели всех фракций» были приглашены на собрание к гражданину Фиклеру, 20 июля 1851 г. был основан «Агитационный союз», а 27 июля 1851 г. — «Немецкий эмигрантский клуб». Именно с этого дня, когда исполнились тайные желания благородного сознания, и ведут свое начало отвратительные распри в «лондонской эмиграции», именно с этого дня началась борьба между «Эмиграцией» и «Агитацией», которая велась по обеим сторонам океана — великая война мышей и лягушек[378].

Кто даст звучанье этой скромной лире,
Где вдохновенных слов поток мне взять,
Чтобы борьбу, невиданную в мире,
Я в ярких красках мог бы описать?
Все прежние бои — цветы на пире
В сравненьи с тем, что петь судил мне рок:
Ведь все, в ком жив чудесный дух отваги,
Скрестили в этой славной битве шпаги.
(По Боярдо, Orlando innamorato, canto 27^{59})

Эти «отвратительные распри» никогда не имели «значения в глазах общественного мнения», они имели значение только в собственном мнении мышей и лягушек. Но «последствия распрей и сейчас еще налицо». Само пребывание г-на Виллиха в Америке является одним из таких последствий. Перекочевавшие из Америки в Европу в виде займа[379] деньги вернулись обратно из Европы в Америку в виде Виллиха. Одним из его первых деяний там было образование некоего тайного комитета в…, чтобы обеспечить Готфриду Бульонскому и Петру Пустыннику^{60} святой Граль[380], демократическое золото, и уберечь его от Арнольда Винкельрида-Руге[381] и Меланхтона-Ронге.

Хотя «благородные мужи» были предоставлены самим себе и, по выражению Эдуарда Мейена, все, «вплоть до Бухера», составляли единое объединение, процесс распада не только в главном войске, но и внутри каждого лагеря, пошел так быстро, что Агитационный союз вскоре свелся к неполному семизвездию, а Эмигрантский клуб, несмотря на объединительную силу благородного сознания, превратился в триединство Виллиха, Кинкеля и трактирщика Шертнера. Даже триединое регентство над займом — такой притягательной силой обладало благородное сознание — свелось к чему-то такому, что нельзя даже назвать дуализмом, именно к Кинкелю — Виллиху. Г-н Рейхенбах был слишком почтенным человеком, чтобы оставаться дольше третьим в подобном союзе. Он имел возможность на практике познакомиться с «личным характером» благородного сознания.

К образцам «тактики Маркса», которые приводит благородное сознание, относятся и переживания последнего, связанные с Энгельсом. Привожу здесь одно письмо самого Энгельса.

«Манчестер, 23 ноября 1853 года. В романе, опубликованном г-ном Августом Виллихом в «New-Yorker Criminal-Zeitung» (в номерах от 28 октября и 4 ноября) в целях самооправдания, имею честь фигурировать и я. В связи с этим я вынужден официально сказать несколько слов по этому делу, поскольку оно касается меня.