Мои подозрения подтвердились. Георг Веерт, которого я просил навести справки в Берлине об Эйзермане, написал мне, что никакого Эйзермана ему разыскать не удалось. Вместе с Дронке я отправился к Бандье. Эйзерман теперь уже оказался всего лишь управляющим у Якоба Кольмана. Так как для меня было важно иметь заявление Бандьи в письменном виде, я настоял на том, чтобы он в моем присутствии написал письмо Энгельсу в Манчестер, повторил в нем все сказанное мне и сообщил адрес Кольмана. Одновременно я написал несколько строк Бруно Бауэру с просьбой узнать, кто живет в том доме, на который мне указал Бандья как на дом Кольмана. Однако ответа я не получил. Мнимый же издатель на мои многократные письма ответил мне, что я никаким
Берлинские письма и письма Бандьи, содержащие все переговоры, а также попытки Бандьи оправдаться, находятся в моих руках.
Но почему меня не смутили подозрения, которые немецкая эмиграция распространяла в отношении Бандьи? Да потому, что я знал «предысторию» этих подозрений. Оставляю пока эту предысторию, как она того заслуживает, в тени.
Потому, что я
Венгерские лидеры знали, с кем они имели дело. Чем же по сравнению с ними рисковал я? Ничем, кроме возможности утайки копии рукописи, оригинал которой я сохранил у себя.
Позднее я сделал запрос книгоиздателю Лициусу во Франкфурте-на-Майне и другим издателям в Германии, не пожелают ли они издать упомянутую рукопись. Они ответили, что в настоящих условиях это невозможно. За последнее время появилась надежда на издание рукописи за пределами Германии.
После этих разъяснений, которые я, разумеется, адресую не г-ну Гиршу, а моим соотечественникам в Америке, остается ли «открытым» вопрос, почему прусская полиция была заинтересована в том, чтобы держать под спудом памфлет против Кинкеля, Виллиха и прочих «великих мужей эмиграции»?
Лондон, 9 апреля 1853 г.
К. МАРКС
НОВАЯ ФИНАНСОВАЯ МАХИНАЦИЯ, ИЛИ ГЛАДСТОН И ПЕНСЫ[60]
Наши читатели знают по собственному горькому опыту и убедились, ощущая пустоту в своих карманах, что в результате совершенных в прошлом финансовых махинаций на плечи народа был взвален государственный долг, равный 800000000 фунтов стерлингов. Этот долг был сделан главным образом для того, чтобы предотвратить освобождение американских колоний и противодействовать французской революции прошлого столетия. Влияние роста государственного долга на увеличение государственных расходов можно увидеть из следующей таблицы:
При вступлении на престол королевы Анны после смерти Вильгельма (1701) __ 16 394 702 ф. ст.
При вступлении на престол Георга I (1714) __ 54 145 363»»
К началу царствования Георга II (1727) __ 52 092 235»»
К началу правления Георга III (1760) __ 146 682 844»»
После американской войны (1784) __ 257 213 043»»
К концу антиякобинской войны (1801) __ 579 931 447»»
В январе 1810 г. (во время наполеоновской войны) __ 811 898 082»»
После 1815 г — около 1 000 000 000»»
Все расходы, включая проценты по государственному долгу, составляли:
При вступлении на престол королевы Анны после смерти Вильгельма (1701) __ 5 610 987 ф. ст.
При вступлении на престол Георга I (1714) __ 6 633 581»»
К началу царствования Георга II (1727) __ 5 441 248»»
К началу правления Георга III (1760) __ 24 456 940»»