Том 9

Репнин. Государь головой занемог!

Ефросинья. Царица его зельем опоила!

Иван. Отходите от меня, изменники, в земщину. (Берет у Грязного метлу.) А мы идем опричь, не щадя отца и матери, брата и сестры, не щадя рода своего, этой метлой мести изменников и лиходеев с земли русской.

Василий(вдруг поднялся, заслоняя собой Ивана). Не надо, не надо! Не отнимайте дыхания его.

Тишина. Звон стрелы. Пронзительный женский крик.

Купчиха. Убили!

Василий падает, пронзенный стрелой. Иван наклоняется к нему, схватывает его повисшую голову, прижимает к себе и глядит в толпу страшными глазами.

Картина девятая

Палата нового дворца в Александровской слободе. В замерзших окнах — сумрак раннего рассвета. Басманов, поднимая фонарь, вглядывается в лица сидящих на лавке — дьяка В и с к о в а т о г о, дьяка Новосильцева, Юргена Ференсбаха — молодого человека, ливонца, и князя Воротынского.

Басманов. Висковатый — здесь. Новосильцев — здесь. Юрко Ференсбах.

Тот вскакивает.

Сиди, сиди смирно. Списки принес?

Ференсбах. Так, так, – списки рыцарей я принес…

Воротынский(заслоняясь рукой). А ты не слепи фонарем в глаза-то, шалун.

Басманов. Мне же отвечать, Михайло Иванович, – государь накрепко приказал прийти всем пораньше.

Новосильцев. Когда он спит только?

Басманов. А почитай, совсем не спит.

Входит М а л ю т а.

Малюта. Здорово. (Садится.)

Басманов. По-здоровому тебе, Малюта.

Малюта(Басманову). Ефросинья Ивановна опять к царице пошла?

Басманов. Не одна, с внучкой. Царица пожелала осмотреть княжну.

Малюта. Подлинно ли царица пожелала видеть Ефросиньину внучку?

Басманов. Княжну нынче будут принцу Магнусу показывать, не знаешь, что ли…

Входит Грязной прямо с мороза, трет уши, топает ногами.

Грязной. Ох, братцы! Опричнина — потрудней монашеского жития. Полсуток с седла не слезал.

Басманов. Ты, невежа, на конюшню пришел ногами стучать?

Грязной. Да ведь мороз жа. До костей пробрало и в брюхе со вчерашнего дня петухи поют.

Малюта. А ты привык воевать вокруг ендовы с медом, опричник.

Грязной. Не цепляйся ко мне, Скуратов. Взгляни лучше, каких я коней отобрал двенадцать тысяч голов. Один иноходец, сивый, с черным хвостом, – ну, колыбель.

Малюта(с усмешкой). Колыбель.

Басманов(мигнув ему). Василий, сегодня возвеселимся.

Грязной. Что ты говоришь! Эх, вот бы… Давно что-то не веселились.

Басманов. Приказан большой стол.

Грязной. По какому случаю?

Басманов. Обручать будем принца Магнуса с княжной Старицкой.

Грязной. Ох, я и напьюсь до удивления… Басманов. Да государь-то что-то суров.

Входит Иван со свечой. Взглядывает в окна, гасит свечу и садится на стул у стены — напротив лавки, с которой вскакивают сидящие на ней. К нему подходит Басманов.

Иван. Собаки выли всю ночь.

Басманов. Это замечалось, государь.

Иван. С чего собаки выли?

Басманов. Зверя чуют, государь. Мороз очень крепок, зверь из лесов вышел.

Иван. Зверя чуют. Зачем Ефросинья ночевала во дворце?

Басманов. Ты сам приказал княжне Старицкой с бабушкой быть наверху.

Иван. А тебе б стать против меня да спросить смело, если чего не понял… Думать ленивы стали…

Басманов. Да где же Ефросинье с княжной ночевать? Все подклети у нас забиты опричниками. Да она нынче тише воды, ниже травы.

Иван. Так, так, вы все правы, один я крив. Давеча кричали громко у ворот и с фонарями бегали, – что случилось?

Басманов. Умора, государь, – из Москвы бояре пожаловали целым обозом, да заблудились в лесу-то. Я их от ворот повернул в слободу — стать на мужицких дворах. Здесь, говорю, не Москва, здесь — опричнина. Так-то обиделись.

Иван. Обедать их позови, а посадить за нижний стол.

Басманов. Воля твоя, – только крику будет много, государь…

Иван. Дьяки…

Бисковатый и Новосильцев поспешно подходят к нему, кланяются. Иван достает из кармана два свитка.