Том 9. Братья Карамазовы I-III

В Англии первое упоминание о „Братьях Карамазовых“ датировано 1880 г. В 1910 г. А. Беннет опубликовал в журнале „Нью эйдж“ рецензию, в которой писал, что прочел „Карамазовых“ по-французски и обнаружил в этом романе „такие потрясающие сцены, каких никогда еще не встречал в литературе“.[103]

В 1912 г. выходит первый английский перевод „Братьев Карамазовых“ К. Гарнетт. Он кладет начало новому этапу в восприятии Достоевского. „Ни одну книгу в Англии этого времени (1912–1918 гг.) не читали больше, чем «Братьев Карамазовых““, — отмечает французский исследователь А. Шевали.[104] Перевод К. Гарнетт заставил пересмотреть устаревшее мнение о хаотичности и формальных „погрешностях“ романа. Восторженно приняли „Карамазовых“ В. Вулф, К. Мэнсфилд, Е. М. Форстер, X. Уолпол. Однако нашлись у романа и влиятельные критики — Дж. Голсуорси, Г. Джеймс, Дж. Конрад, Д. Г. Лоуренс — автор предисловия к отдельному изданию „Великого инквизитора“. По словам Г. Фелпса, „Братья Карамазовы“ способствовали разрушению старой традиции английского семейного романа, восходящей к Троллопу, и созданию нового типа повествования.[105]

Большое влияние английский перевод „Братьев Карамазовых“ оказал на американскую литературу XX в., в особенности со времен первой мировой войны. Так, Т. Вулф упоминает „Карамазовых“ среди самых любимых своих книг, ставя Достоевского в один ряд с Шекспиром и Сервантесом. „Братьев Карамазовых“ вместе с „Дон-Кихотом“ и „Тристрамом Шенди“ он называет „примерами произведений, обретших «бессмертие“ и в то же время громокипящих и бьющих через край“.[106] „Братья Карамазовы“ входят в список любимых книг С. Фитцджеральда, ими восторгается Ш. Андерсон. Неоднократно отмечалась „зараженность“ У. Фолкнера идеями и мотивами „Карамазовых“. И сам писатель, когда речь заходила о его литературных привязанностях, неизменно упоминал Достоевского: „Он не только сильно повлиял на меня, но и доставил огромное удовольствие при чтении, и я все еще перечитываю его чуть ли не каждый год. По своему мастерству, а также по силе проникновения в людей, по своей способности сострадания он был одним из тех, с кем каждый писатель хотел бы сравниться, если сможет…“.[107] Эти слова прежде всего относятся к „Карамазовым“. С каждым годом растет число изданий и переизданий „Братьев Карамазовых“ чуть ли не на всех языках мира.[108]

11

Еще до завершения „Карамазовых“ в 1879–1880 гг. Достоевский не раз выступал с чтением отрывков из романа: 6 марта 1879 г. он читает в Петербурге на вечере в пользу Бестужевских курсов главу VII четвертой книги („И на чистом воздухе“), 9 марта на вечере в пользу Литературного фонда в зале Благородного собрания (ныне — помещение Ленинградской филармонии) „Исповедь горячего сердца“, а 16 марта — „Рассказ по секрету“. 30 декабря 1879 г. на литературном чтении в пользу студентов С.-Петербургского университета автор читает главу „Великий инквизитор“ и при этом произносит вступительное слово к ней (см. наст. изд. Т. 10). 20 февраля 1880 г. Достоевский читает отрывок из романа на вечере в Коломенской женской гимназии, 20 марта того же года — на литературно-музыкальном вечере в пользу отделения несовершеннолетних Дома милосердия в зале С — Петербургской городской думы — беседу Зосимы с „верующими бабами“ (кн. II, гл. III), а 27 апреля на литературном вечере в пользу Славянского благотворительного общества — отрывки из недавно отосланной в редакцию книги „Мальчики“. В последний раз Достоевский читал из романа 30 ноября 1880 г. на музыкально-литературном вечере в пользу студентов С.-Петербургского университета в зале городского Кредитного общества главу „Похороны Илюшечки“.

С 1881 г. начались в России попытки инсценировать „Братьев Карамазовых“. Но почти два десятилетия царская цензура препятствовала проникновению романа на сцену, усматривая в нем, как и в предшествующих романах Достоевского („Преступление и наказание“ и „Идиот“), „сплошной протест против существующего общества“.[109] В 1893–1894 гг. были запрещены и инсценировки эпизодов романа, связанные с историей штабс-капитана Снегирева. Поэтому первое исполнение как отдельных эпизодов, так и полной инсценировки романа было осуществлено на провинциальной сцене, где „Карамазовы“ вошли в репертуар известных актеров-гастролеров. Так, В. Н. Андреев-Бурлак, уже прославившийся концертным исполнением исповеди Мармеладова (из „Преступления и наказания“), в конце 1880-х годов в композиции „Мочалка“ (ее основу составила сцена Алеши и Снегирева „У камня“) сыграл роль штабс-капитана Снегирева, которая стала одним из лучших его сценических созданий. В роли Дмитрия Карамазова с большим успехом выступал в 1900-х годах на провинциальной и столичной сценах известный трагический актер П. Н. Орленев.