Том 9. Драматургия (86)

«Помню, помню, помню я, как меня мать любила, и не раз и не два она говорила: мой миленький сынок, не водись с ворами…»

Занавес

Действие третье

Подвал. Кавказский ресторан. В глубине – входная лестница и два окошка на уровне тротуара. Направо – стойка. За ней – дверь на кухню. Налево – уютный уголок, отделенный занавеской. В нем окошко в один из кабинетов. В глубине за занавеской – дверь в кабинетики. Стены ресторана разрисованы видами Кавказа. Различные объявления. Несколько столиков. Григорий Захарович сидит один перед стойкой на ящике от боржома, играет на гитаре, напевает.

Гр. Зах.

Ой, скучно, скучно, скучно, скучно…
Ой, пусто, пусто, пусто, пусто…
Ой, ужасно скучно, скучно…

По лестнице сбегают Хинин и Рудик, отряхиваются от дождя.

Рудик. Здравствуйте, Григорий Захарович. Что, у вас нет никого? Две дамы не приходили?

Гр. Зах. Пусто, пусто.

Хинин. Я и говорю, – они пошли пешком. Рудик. Вот что, дорогой, мы ждем.

Григорий Захарович щелкнул языком.

Рудик. Что у вас найдется такое особенное, необыкновенное, чтобы угостить?

Гр. Зах. Все есть.

Хинин. Шампанское, например?

Гр. Зах. Шампанского нет.

Рудик. Тогда, – что же у вас есть?

Гр. Зах. Все есть.

Хинин. Приготовьте хорошей мадеры.

Гр. Зах. Мадеры нет.

Рудик. Что же у вас есть, в таком случае, – покушать?

Хинин. Шашлык по-карски с почкой?

Гр. Зах. Шашлыков нет.

Рудик. У вас ничего нет… Черт вас возьми:

Гр. Зах. Все есть.

Хинин. Что же мы будем пить, кушать?

Гр. Зах. Цыпленок табака.

Хинин. А вино, вино?

Гр. Зах. Обыкновенное вино, хорошее вино, – какое тебе еще нужно?

Рудик. Мы посидим пока в кабинете, а им вы накройте здесь. (Показывает на уютный уголок.) Про нас ничего не говорите. Никому. Поняли? Мы готовим сюрприз.

Хинин. Цветов, цветов нужно, как можно больше.

Гр. Зах.(рассердился). Цветов нет. Летом не бывает цветов. На гитаре играть можно, петь можно. (Уходит на кухню, кричит за дверью.) Курица есть у нас? Почему курицы нет?

Рудик. Слушайте, вы хорошо видели, что Марго подняла билет?

Хинин. Билет у Кольцовой.

Рудик(в дверях, ведущих в кабинетики. Поднимает палец). Нужно очень осторожно.

Хинин. Очень осторожно.

Рудик. Подход должен быть очень тонкий.

Хинин. Очень тонкий.

Оба скрываются за дверью. Из кухни выходит Григорий Захарович, накрывает на стол в уютном уголке.

Гр. Зах.

Жирный, жирный цыпленок.
Вкусный, вкусный цыпленок.

С улицы входит Шапшнев, лицо избитое. Мрачен.

Шапшнев. Двое тут сейчас не приходили?

Гр. Зах. Какие двое?

Шапшнев. Один в белой жилетке, другой актер, морда такая изрытая, паршивая.

Гр. Зах. Когда, вчера?

Шапшнев. Фу, бестолочь, – только что… Ну, ладно, я вернусь.

Гр. Зах. Выпить надо что-нибудь?

Шапшнев. Разве – рюмку водки. (Идет к стойке.)

Гр. Зах. Холодная, ледяная.

Шапшнев. А закусить чем?

Гр. Зах. Вот огурец, чудный, сахарный, прислали из Тифлиса. Язык проглотить…

Шапшнев(выпивает, грызет огурец). Да, все-таки…

Гр. Зах. Обо что, гражданин, лицо исцарапали?

Шапшнев. О водосточную трубу.

Гр. Зах. Ай, ай, ай… Эта водосточная труба на какой улице?

Шапшнев. А ну тебя в самом деле. (Ушел.)

Гр. Зах.(берет телефонную трубку). Пять сорок девять тридцать. Это я говорю, Сусанна. У нас большое несчастье. Гости пришли. Цыпленка табака требуют. А на кухне одна курица и та старая. А что, петух у нас в сарае жив? Возьми петуха, принеси скорее, мы его зарежем.

Входят Люба и Марго, поглощенные разговором. Сойдя в зале продолжают говорить – Марго стоя, Люба садится на стул.

Марго. Что вы, что вы… Я сознаю: эта жизнь – дно, самый мрак, тиски. Соня Огурцова все, что зарабатывает своим телом, проигрывает в карты. И пиво она пьет от этой жизни до того, что в почках у нее громадные камни. Я сколько раз собиралась вырваться. Некуда. Родственники мои живут на Охте. Ну, что же, что родные, – поживешь у них день, поживешь другой, и они начинают стонать. Семен один раз рассердился и оставил мне на голове половину волос. Это разве не тиски жизни? Я ушла. Поступила на поденную работу – землю трясти в Кронверкском парке. И что же, – я скоро устаю, и я скучаю, у меня ноги тонкие, определенно дрожат от физической работы.