Том 9. Драматургия (86)

Семен. Ты только с ним заговори, как я учил. А я уж сзади подскочу и – в рот ему кепку.

Шапшнев. А ну, как он донесет?

Семен. Голова у тебя толкачом. Он и не заикнется. Он сам бандит.

Шапшнев. Так-то так… А все-таки, знаешь, как-то неудобно: налет, грабеж. То да се.

Семен. Ну, и сиди до гробовой доски за фикусом в окошке. Тебе предлагают пополам деньги. Это значит – берем курьерский и – в Крым. Загорать. Граф Табуреткин, одетый как картинка, стоял около дамской купальни, опираясь на тросточку. Да ты с этих денег опять в гору пойдешь. Торговлюшкой займешься.

Шапшнев. Трудновато частникам-то. Хлопотливо.

Семен. Тебе котов кормить печенкой – специалист. Сволочь старорежимная. Гнилой лавочник.

Шапшнев. Ну, ты все-таки так не ругайся.

Семен. Я тебя зарезать должен.

Шапшнев. За что?

Семен. Я с тобой сговаривался? Сговаривался. У нас декрет: попятился – финку в бок. (Показывает нож.)

Шапшнев. Эх ты… брось. Кричать буду…

Семен. Тише. Идут. (Тащит Шапшнева к развалинам.)

Хинин(входит. Грозит в пространство). В печать, в печать попадешь, мерзавец. Паразит. Контрабандист. Мошенник. Спекулянт. Посмотрю, как ты завтра Красную вечернюю прочтешь. Полностью: «Адольф Рафаилович Рудик… зарвавшийся аферист… заманив в ресторан молодую, неопытную девушку…» Пожалеешь… (Уходит.)

Из-за ворот выходят Июдин и Марго.

Июдин. Вы засвидетельствуете в милиции самый факт обмена булавки на билет, равно как то, что гражданку Кольцову предварительно опаивали вином и всячески старались усыпить ее внимание циничными разговорами, танцами и музыкой.

Марго. Я готова все это подтвердить, Федор Павлович. Я готова даже сама пострадать за это.

Оба уходят. Из ворот выходит Люба с узелком. Журжина ее провожает.

Люба. Евдокия Кондратьевна, не уговаривайте меня. Не провожайте меня. Я решила уехать на родину и уеду.

Журжина. Поезд еще не скоро отправляется.

Люба. Подожду на вокзале. Прощайте.

Журжина(сквозь слезы). Прощайте, Любовь Александровна, дай бог вам счастья.

Люба(обернулась). Счастье… (Губы ее задрожали.) Мимо меня прошло.

Журжина скрывается в воротах. На набережной появляется Алеша. Сбрасывает пиджак, расстегивает рубаху.

Алеша. Искупаться и спать. Отрезано. И – не думать. (Почувствовал взгляд Любы. Обернулся.) Куда с узелком-то? Домой, что ли, собрались? Набузили, набузили и к маме. Эх вы… девочка.

Люба. Я не бузила.

Алеша. Лучше не оправдывайтесь. В кабаке с пьяными мерзавцами песни петь. Стыдно…

Люба. Я ни в чем не виновата.

Алеша. Чистенькая девушка. Умненькая. Так нет. Пустяковая неудача какая-то, и нос повесили.

Люба. Нет, не пустяковая неудача.

Алеша. Нет, пустяковая… С общей точки зрения и персонально…

Люба. Нет, не пустяковая… До свидания.

Алеша. Бесит эта покорность. Упорства никакого. (Поправляет очки.) Платочек подвязала… Богомолочка…

Люба. Видите эту булавочку. Я ее за свое счастье выменяла. (Бросает булавку в реку.) Пускай рыба какая-нибудь моим счастьем подавится.

Алеша(понял в ином смысле). Так, так, так… Вот куда, значит, зашло в кабинетиках-то…

Люба. Нет охоты жить с вами в Ленинграде. Лучше я разведу огород, лучше я разведу кур, гусей в Рязани. И там я состарюсь и обиды моей не прощу.

Алеша. И ждать другого нечего – мещанский уклон.

Люба. Вы грубый, черствый человек… Вы ни черта не понимаете. Терпеть вас не могу. Всю жизнь ненавидела. С тех самых пор, когда вы на заборе хотели мне уши надрать за то, что я съела несчастную ягодку малины. Я и в Ленинград приехала, чтобы убедиться, какой вы отвратительный человек. Прощайте. (Пошла.)

Алеша. Жалко, я не знал. Жалко, я тогда ушел. Я бы выломал ребра два вашему Рудику. (Вдогонку.) Послушайте. Что за глупость в самом деле?.. Он насильничает, а вы помалкиваете. Куда же вы уходите? Люба.

Люба. Мне не жалко этих двадцати пяти тысяч. То есть – жалко, но не очень. Счастья ему не будет от моих денег. Я сама, дура, променяла их на булавочку.

Алеша. Какие двадцать пять тысяч?

Люба. Да выигранные на мой билет. Не знаете, что ли?

Алеша. Елки-палки… Так вот оно что.

Люба. Все равно, будь у меня эти деньги, – уехала бы из Ленинграда. Так что моя слабость, что я не настойчивая, – это все ни при чем…

Алеша. Ага… Люба… Ага.

Люба. Точно что – ага… Прощайте.

Алеша. Дайте-ка узелок.

Люба. Пустите.

Алеша. Нам необходимо поговорить.

Люба. Пустите же.

Алеша. Что касается денег, – потеряли, очень жаль. Ну, проворонили и проворонили… И, наверно, это даже лучше, честное слово…