Том 9. Драматургия (86)

Грязной(начинает засучиваться). Стукну – умрешь. Ушел ай нет?

Репнин. Конюх! С тебя голову снимут, а я еще и в глаза плюну. (Скрывается за дверью.)

Входит Иван, за которым Басманов несет свечу. В руках Ивана – медвежье одеяло и несколько парчовых, шитых жемчугом подушек. Все это он сам стелет на лежанке. В двери, в глубине, появляется Сильвестр. Иван увидел его, содрогнулся и – сквозь зубы.

Иван. Не вовремя пришел.

Сильвестр (в мрачном исступлении). Согрубил еси богу… Кайся, кайся, трехглавый змий – еще даю тебе срок покаяния. В отчий храм среди нощи ввел блудницу и упоил ее, и она хохочет и свищет, и сам упился, аки жук навозный. Кайся! Кому уподобился ты?

Иван. Сильвестр, в моей душе свет. Не хочу тебе злого. Уйди с миром…

Сильвестр. Не уйду… Иван Васильевич, твою совесть мне бог велел стеречь.

Иван. Моей совести ты не сторож. Ее некому стеречь, ниже тебе,⁶² собака, дура.

Сильвестр. Не уйду… Пострадать за твою душу хочу…

Иван. Грязной… Вели отнести его в сани. Пускай везут подальше от Москвы, прочь с глаз моих…

Сильвестр. Опомнись, государь…

Иван. Я опомнился, поп… И видеть тебя более не хочу… Ты, ты от юности моей держал на узде мою волю. По твоему скаредному разуму мне было и есть, и пить, и с женою жить… Ты, аки бес неистовый, благочестие поколебал и тщился похитить богом данную мне власть… Прочь от меня, – навеки… (Усмехаясь.) Бумаги, чернил тебе пришлю, пиши себе в уединении книгу «Домострой»,⁶³ аки человеку жити благопристойно.

Грязной. Идем, поп.

Сильвестр. Государь, не вели!

Грязной. Не выбивайся, – стукну, поздно будет. (Уводит Сильвестра.)

Иван идет в палату.

Басманов. Государь, народу полон дворец, во все щели лезут.

Иван. Пусть Грязной умрет на пороге, – никого не пускать. (Быстро уходит.)

Басманов спешит к двери в глубину, затворяет ее за собой, и там сейчас же начинается возня и злые голоса. Из палаты выходит черкесская княжна, она в широких шароварах и в пестром тюрбане, из-под которого выпущены косы, поверх платья на ней узкий черный казакин.⁶⁴ За ней идет Иван.

Присядь или приляг. Здесь тихо, поговори со мной.

Княжна Марья оглядывается, садится на подушки. Иван стоит перед ней.

Чего боишься? Я не варвар, не обижу.

Марья. Тебя – бояться! Будешь ножом резать, руки ломать, косы рвать – не заплачу.

Иван. Ну, что уж так-то закручинилась, касатка?

Марья. Отец, братья меня продали, увезли за тысячи верст, – мне же не кручиниться? Чего стоишь, как холоп? Прилично тебе сесть.

Иван. На змею похожа, что ни слово – вот-вот ужалишь.

Марья. То – касатка, то – змея. Хотела бы я орлицей быть. Выклевала бы тебе глаза, расправила бы крылья, полетела бы на мои горы.

Иван. А я бы кречетом обернулся и настиг тебя, прикрыл. Вот беда с девками норовистыми! А царицей хочешь быть? Пойдем в чулан – покажу тебе сундуки, коробья, – откроешь один – полный жемчуга, откроешь другой – бархаты из Мадрида. Откроешь еще – соболя, бобры, лисы. Чье это? – спросишь. Твое, скажу, царица, для твоего белого тела, для твоих черных кос, для твоих легких ног. А ты: уйди, постылый. Так, что ли? Чем же я тебе уж так-то не мил?

Марья. Уж не из-за твоих ли сундуков с жемчугами да соболями будешь мил?

Иван. Станом я не тонок и не ловок, и нос у меня покляп,⁶⁵ и разговор тяжел. А на коня сяду, охотского сокола на красную рукавицу посажу, да колпак сдвину, да завизжу! Румянцем зальешься, глядя на меня. Мой-то, скажешь, суженый – чисто вяземский пряник. Марья. Поскачешь, да упадешь, как мешок. Иван (засмеялся). А хочешь – покажу, как со зверем бьются один на один? Велю привести медведя. Ты на печку залезь, а я пойду на него с одним ножом. Марья. Врешь.

Иван(засмеялся). Нет, не вру.

Марья. Не знаю, зачем ведешь простые речи, смешишь меня. Напрасно меня в такую даль завезли, чтобы дурака слушать.

Иван вспыхнул, глядит на нее, сна не спускает глаз.

Иван. Ты – умна… Смела… А думал – дикая черкешенка!

Марья(с гордой усмешкой). Я в Мцхете в монастыре училась книжному искусству и многим рукоделиям. В Тбилиси при дворе грузинского царя мне подол платья целовали. А тебя мне слушать скучно.