Том 9. Драматургия (86)

Благословляю тебя, нелукавый раб, поспеши к царю Ивану в Москву и в руки самому отдай сию эпистолию… (Передает ему свиток.) Да письмецо вот это передашь тайно княгине Ефросинье Старицкой и поклон… (Передает другой свиток.) Сначала – письмо княгине, потом – царю эпистолию, ибо будет тебе тяжко.

Шибанов. Будь спокоен, князюшка, исполню твою волю…

Козлов. Князь Андрей, пора…

Курбский. Ступайте, дети, господь вас храни…

Авдотья. Батюшка, перекрести уж ты и меня…

Курбский. Прощай, жена… Прости, бога ради…

В ворота резкий стук. Козлов кидается к воротам и глядит в щель.

Козлов. Воевода!..

Курбский(махает руками на жену и детей). Идите, идите… Проворнее…

Авдотья с детьми спешит к железной двери. Снова стук в ворота.

Голос Новодворского. Стража… Отворяй…

Курбский(Козлову). С ним – ратники?

Козлов. Нет… Один…

Курбский. Отвори…

Козлов отворяет ворота. Входит воевода Новодворский.

Новодворский(Козлову). Ты что за человек? (Шибанову.) А ты кто?.. А, княжий холоп… (Увидел Курбского.) И князь здесь… Чего не спишь-то, Андрей Михайлович? Под воротами будто бы тебе не место… За город – я государю отвечаю… А ты – лежи на лавке, отдыхай после бранных трудов. (Засмеялся.) Ничего, и на старуху бывает проруха… Хоть ты и великого роду и вельми преславный воевода, а наперед помни: идешь в поход – не вози ратников в санях вповалку, ратник – не пьяная баба на масленицу… Растянул обоз на десять верст, пушки – в санях, под рогожами, и оружие в сено попрятано, и пищали не заряжены… Эх, великородные! Тебя так ленивый не побьет… Пойдем, князь, пойдем – медку выпьем, коли не спится в такую ночь… Тьма проклятая, зги не видать… Поехал в объезд – в какой-то овраг нечистый меня занес, конь ноги сломал, стремянный убился… Эй, стражники! Надо людей из оврага выручить… (Увидел трупы, быстро оглянулся, попятился, берясь за саблю.) А-а! Вот вы здесь по каким делам… Грех-то какой! (Кричит.) Стража!

Курбский. Кончай его!

Шибанов с ножом, Козлов с саблей кидаются на воеводу, который отбивается саблей.

Холоп царский, черная кость, собака! (Ударяет воеводу кистенем.)

Воевода падает.

Открывай ворота…

Картина седьмая

Спальня царицы Марьи Темрюковны. Кровать с высокими перинами, покрытая тканным жемчугом покрывалом. Поставцы⁸⁹ с золотой посудой, кованые сундуки и ларцы из рыбьего зуба. На раскладном стуле сидит Марья Темрюковна в домашнем русском платье. Девушка, стоя за ее спиной, медленно чешет ей волосы. Марья Темрюковна перебирает струны восточного инструмента – тар. На ковре на полу сидят девушки и поют.

Девушки.

Ты стучи, трещи, лют мороз,
Ты крути, мети злой метелицей.
По лесам звери попрятались,
Галочье, вороночье понахохлилось,
Стары люди на печи кряхтят.
Одной девице не холодно.
Красной девице мороз – не мороз,
Снега белые расступаются,
Буйны ветры преклоняются,
Душа-девица свово ладу ждет.

Быстро входит Михаил Темрюкович. Он бледен, дорогая шуба на нем накинута на одно плечо. Марья Темрюковна, оставив струны, вскрикивает.

Марья. Брат!

Михаил Темрюкович. Государыня, прости, я с челобитьем…

Марья. Девы, отойдите.

Девушки отходят в глубину спальни.

Михаил Темрюкович(полувытаскивает саблю из ножен). Сестра, взгляни.

Марья. Кровь! Чья?

Михаил Темрюкович. Наскочили на меня холопы княгини Ефросиньи Старицкой.

Марья(расширяя глаза, страстно). Где?

Михаил Темрюкович. На Воздвиженке. С ножами, да много их… Стремянного моего стащили с коня, задавили. Одного я зарубил, да не стал более биться, ушел через мост.

Марья(изумленно). Не стал биться?

Михаил Темрюкович. Сестра, заступись перед государем. К нему уж побежали с оговором на меня…

Марья. Ах, враги, враги! Что ни день – смелее, наглее. Трус ты, Михаила, тебе бы наехать на людишек, да саблей их, да конем потоптать. Ах, руки мои слабые!