Том 9: Лапа в бутылке

Я медленно поехал по Сансет-стрит. Голова моя была пустой. Я не мог сообразить, что мне такое предпринять, чтоб заставить лживую потаскушку испытать не злость и ярость, а боль и муку. Мне очень хотелось этого. Но я ничего не придумал, потому что для Евы была бы малой самая страшная из мук. Я только решил позвонить и таким способом проверить, дома ли эта лгунья. Остановившись у бакалейного магазина, я подошел к телефону и набрал ее номер. Ответа не было. Я представил себе, как она, услышав звонок, уже почти касается телефонной трубки, но отдергивает руку, предположив, что это звоню именно я. Я прислонился к стенке телефонной будки и стал ждать. Рвущий барабанные перепонки и душу беспрерывный гудок затмил мой разум. В нем родилась мысль об убийстве Евы. Эта мысль захватила меня целиком и доставила мне несказанное удовольствие. Потом, ужаснувшись и не понимая, как вообще могло придти мне такое в голову, я бросил трубку и выбежал на освещенную солнцем улицу. «Неужели я сошел с ума?» — спрашивал я себя по дороге во Фри-Пойнт. Одно дело беситься от ярости из-за вероломства проститутки, другое дело — убить ее… Как я хоть на минуту мог допустить возможность такого безумного, глупого и опасного поступка! И вместе с тем я знал, что получил бы огромное удовольствие, прикончив Еву. Таким путем, казалось мне, легче разрубить гордиев узел наших отношений, чем заставить Еву полюбить меня, подчинить ее волю моей. Все равно Ева не будет никогда принадлежать мне иначе как проститутка. Я гнал от себя страшную мысль, ужасаясь ее навязчивости. Но избавиться от нее было не в моих силах. Я уже с удовольствием обдумывал детали убийства. Как-нибудь вечером, когда Евы не будет дома, я тайком проберусь в ее маленький домик и стану ждать ее возвращения. Я спрячусь в одной из комнатушек наверху и буду находиться там до тех пор, пока не услышу, что отпирается входная дверь. Я выйду из своего укрытия и посмотрю с лестничной площадки вниз, чтобы убедиться, что Ева пришла одна. Может, перед сном она захочет принять ванну. Я проскользну снова в одну из пустых комнат и стану ждать, пока Ева не возвратится в спальню. Я уже получал огромное удовольствие от мысли, что женщина будет бродить по пустым комнатам домика, полагая, что находится в полном одиночестве, в то время как я буду прятаться наверху, ожидая подходящего момента, чтобы убить ее. Может быть, Ева придет домой такая же пьяная, как прошлый раз, когда я ушел от нее. Если она вернется пьяная, мне будет еще проще убить ее. У меня не возникнет к ней ни желания, ни жалости, особенно, если я услышу, что женщина храпит во сне, и почувствую, что от нее несет виски. Вернувшись пьяной, Ева сразу пойдет в спальню. Мне будет слышно все, что станет делать хозяйка дома. Я уже достаточно хорошо изучил ее, чтобы совершенно точно предугадать каждое ее движение. Вначале она снимет юбку. Она всегда снимает ее, как только входит в дом, потому что юбка сшита в обтяжку, и когда Ева садится, корсаж впивается в тело. Потом она подойдет к гардеробу, возьмет вешалку и аккуратно повесит пальто и юбку. Затем начнет снимать прозрачное нейлоновое белье. Возможно, в это время женщина закурит. Потом она наденет ночную сорочку и ляжет в кровать. Внимательно прислушиваясь, я точно буду знать, что делается в спальне в любую из минут по тому характерному шуму, которым сопровождается каждое человеческое движение. Последним звуком, который я услышу, будет легкий скрип кровати от веса Евиного тела. Возможно, женщина почитает перед сном, а возможно, выключит свет и станет курить в темноте. Что бы она ни делала, я буду ждать, пока моя жертва уснет. Я готов просидеть несколько часов в маленькой, душной комнатушке, только бы разделаться с Евой. Когда она уснет, я осторожно и бесшумно, словно тень, спущусь вниз и проникну в спальню. Я разбужу Еву только тогда, когда она уже не сможет вырваться из моих рук, чтобы спастись. Я не скрипну дверью и не споткнусь: каждый мой шаг в темноте будет точным. Не потревожив сна женщины, я сяду на кровать. Если я даже не разгляжу, я по дыханию абсолютно верно определю, где лежит голова Евы. И на этом моменте закончатся все мои приготовления к убийству. Останется одно: убить. И вот тогда одной рукой я сдавлю горло спящей, а другой включу настольную лампу. А после придет минута, которая излечит все причиненные мне Евой раны. Но перед победным концом будет одно короткое мгновение, когда женщина, очнувшись ото сна, узнает меня. Мы посмотрим в глаза друг другу, и она поймет, зачем я здесь, поймет, что я пришел убить ее. Она будет смотреть на меня с беспомощным ужасом, и впервые мне удастся увидеть лицо, искаженное какими-то человеческими эмоциями, а не деревянную маску. Передо мной будет человек, а не проститутка с обычными уловками, присущими ее профессии. Это продлится несколько секунд. Но мне и этого будет достаточно для моего торжества. Я убью Еву быстро. Чтобы она не вырвалась, я, нажав коленом на грудь, вдавлю ее тело всей своей массой в кровать. А руками я задушу Еву, сжав ее горло мертвой хваткой. Жертва не успеет ни шелохнуться, ни пикнуть: с ней будет покончено в два счета. И никто не узнает, что убийца я: Еву может убить любой из ее клиентов.