Том 9. Лесник. Морские титаны

— К чему говорить о нем, когда вы сами только что подтвердили, что исполнение его невозможно?

— Я не говорил этого.

— Что вы хотите сказать?

— Я говорил только о том, капитан, что лодка неминуемо должна разбиться о рифы.

— Ну вот!

— Но чего нельзя сделать на лодке, можно сделать без нее. Смотрите, флот находится едва в двух милях отсюда. Прежде чем гонец доберется до берега, корабли уже будут в одной миле, а такое расстояние ничего не значит для хорошего пловца.

— Положим, но такого пловца еще надо найти, а мне кажется…

— Что это очень легко, — перебил Хосе. — Напишите пару слов адмиралу; я спрячу вашу записку в мешочек из крокодиловой кожи и даю вам слово доставить ее в собственные руки Монбара.

— Вы сделаете это, вождь?

— Тотчас же! Пишите, капитан.

— Но ведь девяносто девять шансов против одного, что вы погибнете по пути на корабль.

— Так что ж, капитан? Погибну, так и все тут. Не теряйте больше времени, пишите.

— Хорошо! — согласился Прекрасный Лоран, пожимая ему руку.

Он вырвал листок из записной книжки, торопливо набросал на нем несколько слов и вручил индейцу.

Тот сложил листок, спрятал его в кожаный мешочек, который носил на шее, и беззаботно удалился после того, как каждый из присутствующих Береговых братьев крепко обнял его на прощание; вскоре он уже сидел верхом на лошади и в сопровождении одного спутника мчался во весь опор в сторону побережья, переправившись через реку вброд.

Едва достигнув морского берега, Хосе спрыгнул наземь, отдал свою лошадь спутнику и приказал ему возвращаться в форт, потом молниеносно разделся, свернул узелком свою одежду, крепко привязал ее себе на голову, вошел в воду и продолжал идти, пока мог достать ногами дна; наконец он бросился вплавь и быстро поплыл по направлению к флоту, который действительно, как он и предвидел, находился теперь на расстоянии самое большее одной мили от берега.

Согласно договору с Лораном, Монбар в три часа ночи дал сигнал сниматься с якоря и выйти из устья Сан-Хуана.

На заре флот был уже неподалеку от Чагреса, к которому шел на всех парусах.

С подзорной трубой в руках Монбар в волнении расхаживал взад и вперед по шканцам адмиральского судна; ежеминутно он останавливался, чтобы навести трубу на город и на форт Сан-Лоренсо, качал головой и вновь начинал ходить с задумчивым видом и нахмурив брови.

Приближался час грозной и решительной борьбы. От смелой операции, предпринимаемой теперь Лораном, зависел успех экспедиции, вся тяжелая ответственность которой лежала на одном командующем экспедиции.

Чем ближе флот подходил к берегу, тем явственнее Монбар усматривал положение дела и тем беспокойнее становился.

Действительно, не имея карты и полагаясь исключительно на сведения более или менее точные, доставленные его шпионами и несколькими перебежчиками, адмирал не знал, что форт Сан-Лоренсо, построенный в устье реки Чагрес, неприступный со стороны моря и усиленный береговыми батареями, является истинным ключом к позиции; что прежде всего следовало овладеть им, а там уж идти на штурм города, подступы к которому он защищал.

Адмирал раскаивался, что приказал Лорану напасть на форт только тогда, когда сражение будет уже завязано: оно должно было начаться именно взятием форта. Монбар этого не знал, так как все время думал, что форт находится за чертой города и защищает его со стороны суши; только теперь доказательство противного было у него перед глазами.

Он находился в большом недоумении и не знал, что делать.

Бомбардировать форт было чистым безумием: подобная попытка не могла увенчаться успехом, а между тем легко повлекла бы за собой гибель флота и окончательный крах всей экспедиции Береговых братьев. Не лучше ли было, пока не поздно, повернуть назад, встать вне пределов досягаемости выстрелов артиллерии форта и прибегнуть к какому-нибудь иному способу овладеть им, не подвергаясь риску потерпеть постыдное и непоправимое поражение.

Монбар остановился на этом решении и, хотя и к величайшему своему сожалению, уже готов был скомандовать поворот назад, когда внезапно на носу корабля поднялся переполох; Монбар увидел, как какой-то почти обнаженный человек, с которого струилась вода, вскочил на палубу и был немедленно окружен флибустьерами.

Он тщетно выбивался из рук, которые держали его, и только кричал, что должен видеть адмирала. Монбар, привлеченный странной суматохой, вскоре подошел. Увидев незнакомца, он отстранил матросов движением руки и приказал ему следовать за собой.

Он узнал Хосе.

Тот поднял свой узелок, который упал к ногам адмирала, и, стряхнув с себя воду раза два или три, последовал за Монбаром.

Когда они остались одни на шканцах, Монбар вскричал:

— Как! Ты тут?!

— Собственной персоной, адмирал.

— Но каким способом ты добрался сюда?

— Вплавь.

— Гм! Ловкий же ты пловец, — сказал Монбар с улыбкой.

— Как все индейцы, адмирал, я получеловек-полурыба.

— Правда, но ты, вероятно, не для того приплыл сюда, чтобы пожать мою руку, которую я с такой дружбой всегда протягиваю тебе.

— Не отрицаю этого, адмирал, — сказал индеец, отвечая на горячее пожатие руки Монбара.