Том 9. Лесник. Морские титаны

На другое утро, сдав командование фортом Олоне, сильно опечаленному тем, что остается один, Прекрасный Лоран сел на лошадь и уехал в сопровождении лишь нескольких товарищей на асиенду дель-Райо; остальные были кто убит, кто ранен. Мы уже видели, как капитан прибыл на асиенду около часа спустя после отъезда дона Хесуса и как его там встретили.

Первой заботой Лорана, когда он вошел в свою комнату, было переодеться с ног до головы.

Будучи флибустьером, Лоран, однако, оставался дворянином до мозга костей: он всегда одевался самым тщательным образом. На дуэль ли он шел, на любовное ли свидание или на сражение — иначе, как в брильянтах, кружевах, шелках и бархате он не появлялся, куда бы ни призывали его удовольствие, долг или прихоть.

Мажордом пришел в обычное время ужина, но вместо того, чтобы, как всегда, пойти впереди гостя, он почтительно поклонился и молча ждал.

— Я вижу, вы хотите сказать мне что-то, ньо Гальего? — спросил Лоран.

— Так точно, ваше сиятельство, — ответил мажордом с очередным поклоном. — Сеньориты измучились и не в силах спуститься в столовую, они приказали подать им ужин на их половине.

— Не больны ли они? — с живостью вскричал молодой человек.

— Нет, ваше сиятельство, это только последствие всего, что случилось сегодня… Молоденькие особы, известное дело, очень хрупки.

Лоран улыбнулся странному выражению достойного дворецкого, но не сказал ни слова, и тот продолжал:

— Преподобный отец Санчес просит ваше сиятельство избавить его от скуки вкушать трапезу в одиночестве и удостоить чести отужинать с ним в его комнате.

— С удовольствием. А мои люди, любезный ньо Гальего, где же они будут есть?

— Со мной, ваше сиятельство, — величественно ответил мажордом, — и от этого они поужинают ничуть не хуже, смею вас уверить.

— Я убежден в этом, ньо Гальего, — улыбаясь, сказал Лоран, — потрудитесь же проводить меня к капеллану.

— Всегда к услугам вашего сиятельства, — ответил мажордом с почтительным поклоном.

Он отправился впереди молодого человека и довел до самой комнаты отца Санчеса, где и оставил его после того, как торжественно провозгласил о его приходе.

— Надеюсь, вы извините меня, любезный граф, что я обеспокоил вас, — ласково сказал капеллан, идя навстречу посетителю и протягивая ему руку.

— Это не беспокойство, а удовольствие! Я рад нашему свиданию с глазу на глаз.

— Старики — эгоисты, как вам известно, граф, Я люблю вас, вот мне и захотелось побеседовать с вами откровенно.

— Вы меня крайне обязываете, отец Санчес.

— В сторону церемонии; садитесь, граф… Увы! Отчего нельзя нам воскресить один из тех уютных ужинов в Торменаре, когда…

— Умоляю вас, отец Санчес, — перебил молодой человек, глубоко взволнованный, — не пробуждайте этих милых и грустных воспоминаний, моя рана все еще не зажила и кровоточит, как в самый первый день.

Старые друзья, как мы теперь уже можем называть их, сели друг против друга и принялись за еду, беседуя о посторонних предметах в присутствии лакея, который прислуживал им; однако, когда был подан десерт и слуга удалился, разговор резко перешел на другое и принял серьезный характер.

Отец Санчес встал, порылся в ящике и вернулся на свое место, бросив перед прибором Лорана горсть сигар.

— Вы ведь знаете, граф, — с улыбкой сказал монах, — что здесь вы у себя. Итак, не стесняйтесь. Вот отличные сигары, воспользуйтесь ими, можете даже, если угодно, злоупотребить. Хотя сам я не курю, но запах табака мне вовсе не неприятен… А вот ликеры, выбирайте по вкусу. Отец Санчес придвинул к себе кофейник.

— Я нарочно сварил для вас кофе, который, надеюсь, заслужит вашего одобрения, — сказал он. — И я выпью с вами за компанию.

— Вы, кажется, принялись за старое, отец Санчес, — опять балуете меня.

— Так отрадно баловать того, кого любишь, — тихо проговорил монах.

— Разумеется, — со смехом ответил молодой человек, выбирая сигару, — более того, я даже подозреваю вас в намерении подкупить меня.

— Тсс, — тонко заметил отец Санчес, — не говорите этого, пожалуйста, вы угодили в больное место.

— Прошу покорно! Стыдно вам, духовному лицу, строить такие козни!

— А что делать, граф, каждый заботится о себе, как может.

— Вы должны знать, что со мной вам нечего прибегать к хитростям. Скажите откровенно, чего вы хотите, и если есть возможность, это будет исполнено.

— Дело трудное, предупреждаю вас, граф.

— И все-таки говорите.

— Дело вот в чем: целых пятнадцать лет я живу здесь и привязался всей душой к бедным пеонам, прикрепленным к асиенде. Они такие страдальцы! Мне хотелось бы остаться среди них, чтобы охранять их от всякого насилия и покровительствовать им, когда придут ваши товарищи.

— Только-то, — сказал капитан, усмехнувшись.

— Разве это не много?