Том 9. Лесник. Морские титаны

— Прекрасно, теперь, кажется, все сказано… Да! Еще надо прибавить, что ты — мой преданный слуга…

— Еще бы, черт возьми!

— Дай же закончить… старший сын моей кормилицы, почти молочный брат.

— За исключением возраста, впрочем, все справедливо.

— Погоди, теперь все будет вымыслом: во-первых, тебя зовут Мигелем Варосом.

— И тут не большая ошибка: Мигель Баск и Мигель Варос — в сущности, одно и то же.

— Совершенно верно; вдобавок, мы с этой минуты говорим только по-испански. Поначалу будет немного трудно привыкнуть, но вскоре мы втянемся и таким образом легче влезем в шкуру испанцев.

— Решено, сеньор граф, — по-испански ответил Мигель Баск.

Разговаривая таким образом, авантюристы переоделись. Это было полное превращение с ног до головы.

Буканьеры исчезли бесследно, а вместо них появились вельможа знатного вида лет двадцати восьми — тридцати, с изысканными манерами, пленительной обходительностью, но тем не менее с орлиным взглядом и гордым, несколько насмешливым выражением лица, что не только не вредило его костюмировке, но, напротив, довершало ее, и человек лет сорока пяти, с хитрым взглядом исподтишка и раболепно почтительным видом слуги из хорошего дома.

Так искусно было переодевание, что самый зоркий глаз не подметил бы обмана.

Граф Фернандо — поскольку он дал себе это имя, то мы на первое время оставим ему оное за неимением другого — и Мигель Баск, его мнимый слуга, были из числа тех отверженцев феодального общества XV11 столетия, которых изгнал подавляющий деспотизм европейских правительств и которые, вместо того чтобы склонить голову под унизительным игом, навязываемым им, гордо удалились на Черепаший остров.

Остров этот был тогда убежищем множества великих людей, не признанных и доведенных до отчаяния.

Присоединившись к грозному обществу Береговых братьев, флибустьеров и буканьеров, на Санто-Доминго, эти два человека, которых мы выводим на сцену, благодаря неслыханным подвигам храбрости, ума и отваги вскоре стали наравне с Монбаром, Польтэ, Олоне и прочими знаменитыми авантюристами, которые даже самых могущественных королей заставляли трепетать от страха и открыто вели с ними переговоры, гордо выставляя на своем трехцветном флаге — голубом, белом и красном — неумолимый девиз:

Война с Испанией без отдыха и пощады!

Переодевшись, два авантюриста стали один против другого, и, подобно авгурам[11] в древнем Риме, не могли не расхохотаться, глядя друг на друга — так мало они походили на то, чем были всего минуту назад.

Дон Фернандо, как младший, а следовательно, и наиболее смешливый, первый разразился хохотом.

— Делать нечего, любезный друг! — весело вскричал он. — Надо с этим смириться! Мы просто великолепны: ни дать ни взять два чучела в католической процессии.

— Ба! Что нам за дело до этого? — философски возразил Мигель. — Тем лучше, если мы похожи на чучела: так нас скорее примут за идальго, а нам этого-то и нужно, ваше сиятельство.

— Совершеннейшая правда, любезный друг.

— Итак, все хорошо, и незачем нам долее, глядя друг на друга, драть глотку, словно два каймана, зевающих на солнце.

При этом довольно оригинальном сравнении оба снова залились дружным хохотом, сильно вредя своему напускному достоинству.

По счастью, их остановило возвращение индейца, который из врожденного у краснокожих чувства приличия вышел из хижины, чтобы предоставить им полную свободу переодеваться, и теперь возвратился сказать, что завтрак готов.

Известие это было принято с невыразимым удовольствием: авантюристы не ели со вчерашнего вечера и, утомленные продолжительным путешествием по морю и по суше, буквально умирали с голоду. Они поспешно последовали за хозяином и уселись рядом с ним на траве против жареной лопатки оленя и печенных в золе сладких бататов, предназначенных, вероятно, заменить, хотя и не вполне удачно, хлеб, которого не было.

Мимоходом мы отметим некую характерную черту, которая не лишена известного значения: люди, привыкшие к крутым поворотам жизни авантюристов, в каком бы настроении духа ни находились, в радости или в горе, всегда едят с аппетитом.

То же самое замечается и у солдат во время кампании или на биваках неподалеку от неприятеля накануне сражения. Все это, по нашему мнению, основательно доказывает, что физическое состояние поддерживает нравственное, и в течение наших продолжительных странствований по Америке мы имели случай удостовериться, что ясности мысли и бодрости духа немало способствует сытый желудок.

Оба буканьера оказали честь простой, но обильной трапезе, предложенной хозяином; они приправили ее несколькими глотками хорошей французской водки, которой захватили с собой порядочное количество — на всякий случай, как говорил Мигель Баск с той насмешливой серьезностью, которая составляла отличительную черту его характера.

Краснокожий, подобно большей части представителей этой расы, ел очень умеренно и, несмотря на все уговоры, ни за что не хотел коснуться губами золотистой влаги.