Том 9. Лорд Бискертон и другие

— Ну и что из этого?

Верно или неверно, но у Пэки создалось впечатление, что светская беседа сенатору нежелательна, и он молча отдался работе. Несколько минут тишину нарушало лишь позвяки-вание ножниц. Под конец этой паузы атмосфера люкса внезапно просветлела и оживилась — в номере появилась девушка. Войдя без стука, она вспорхнула на краешек стола и примостилась там.

Пэки, хотя и был помолвлен с леди Беатрисой, еще не совсем забросил добрую старую привычку поглядывать на хорошеньких девушек. У этой было прелестное круглое личико, из тех, на которых при улыбке непременно играют ямочки, прелестные черные волосы, прелестная фигурка и прелестные черные глаза. А когда она заговорила, то и голос у нее оказался прелестный. Словом, вся она с ног до головы была сплошная прелесть.

— Приветик, папа!

— Здрас-с…

— Стрижешься?

— М-да…

Сложить два и два Пэки сумел. Первая часть диалога открыла ему, что они — отец и дочь. Вторая — что между ними царит здоровый дух доверия и откровенности. Никаких тайн. Никаких уверток. Это ему пришлось по душе.

Хотя, нравится это ему или нет, значения особого не имело. Девушка, бросив на Пэки равнодушный взгляд, больше не обращала на него ни малейшего внимания. Очевидно, она считала его фоном. Вот одно из несчастий парикмахера — никто не обращает на тебя никакого внимания. Какой бы обмен мыслей ни предстоял, его собственная доля в нем, предугадывал Пэки, окажется ничтожно малой. Так, манекен с ножницами, и все. Это его немного огорчило.

Поведение девушки доказало правильность его догадок. Она абсолютно не обращала на него внимания. Раскачивая прелестными ножками, она без стеснения болтала о своих делах, и через несколько минут Пэки знал о них уже не меньше нее самой.

Для начала выяснилось, что зовут ее Джейн. Так, по крайней мере, называл ее сенатор, а он, по виду, был человеком, заслуживающим доверия. Итак, ее зовут Джейн. Сегодня утром она прошлась по магазинам и видела совершенно изумительные носовые платочки, совсем, совсем недорогие в магазинчике на Риджент-стрит, погода сегодня изумительная, а еще изумительней лондонские полисмены. Ей бы очень хотелось остаться в Лондоне подольше, но это, как понял Пэки, невозможно — завтра они с отцом уезжают во Францию.

Сенатор понадеялся, что качки на море не будет.

Джейн откликнулась:

— Ну, конечно!

— Почему это, конечно?

— Не будет, да и все!

— В это время года, сэр, качки не бывает, — вставил Пэки.

— Мал-чать! — крикнул сенатор.

— Слушаюсь, сэр, — После этой реплики на него обратила внимание девушка, и на лице у нее возникло недоумение.

Сенатор продолжил разговор. Видимо, предстоящие тяготы путешествия по-прежнему грызли ему душу.

— И чего это Геджи забрались в такое место? Терпеть не могу плавать на маленьких пароходишках!

— А мне интересно, — откликнулась Джейн. — Да, с какой стати мы вообще едем к ним в гости?

— Неважно.

— Мистер Гедж тебе не такой уж великий друг.

— Гедж! — фыркнул сенатор. — Геджа я на дух не переношу! Говорит, видите ли, что у него пятерка из девяти, а я собственными глазами видел — сделал нибликом[4] всего четыре удара по лунке!

Сенатор примолк, погрузившись в жестокие, еще не зажившие обиды.

Пэки поймал себя на теплых чувствах к неведомому Геджу. Человеку, который попытался надуть сенатора Опэла, наверняка свойственны предприимчивость и воля.

— Так что же, тебе нравится миссис Гедж?

— Ну, знаешь! Эта зануда! Чума настоящая! Представляешь, с чем ко мне пристала? Чтоб я сделал ее пучеглазого муженька американским послом! Эту помесь полоумной рыбы с туберкулезным микробом. Ну, с этим я как будто разделался. Отправил ей позавчера письмо. Пространно объяснил, что человек, не умеющий толком сосчитать свои удары в гольфе, вряд ли достоин представлять мою страну в столице великой дружественной державы. Пусти-ка такого субъекта в Париж, и узнаешь, что он замарал репутацию Америки. Его тут же вышлют за то, что он надувал французского президента в триктрак.

— Тогда зачем же ехать к ним в гости? Даже неловко!

— Едем, и точка!

Это категоричное заявление повергло в уныние прелестную Джейн. Она закусила нижнюю губку, являя подавленность духа. Пэки захотелось взять ее маленькую ручку, по-дружески, разумеется, и сказать, чтобы она не унывала.

— Давно пора, чтобы кто-то показал этой дуре, — храбро заявил сенатор, — что деньги могут не все! Да-с!

Тут Джейн разразилась потоком красноречия, словно бы словечко «деньги» нажало в ней какую-то кнопку.