Том 9. Лорд Бискертон и другие

Через верхнюю площадку лестницы прошмыгнул официант, от блюда на его подносе поднимался парок. Лорд Ханстэнтон проводил его измученным взглядом и тут же пожалел об этом: в зале, у столика, другой официант нарезал жареного цыпленка. Да какого! Про таких в старости рассказывают внукам. Его светлость испустил слабый стон.

— Ладно, — поднялась миссис Уоддингтон, — пойдемте! Возразить этой властной женщине лорд Ханстэнтон не смел, никто никогда не противоречил ей, и через несколько минут такси подкатило к дому «Шеридан». Две фигуры стали подниматься по лестнице. Одной из приятнейших особенностей «Шеридана» было то, что лифт в доме практически не работал.

Добравшись до верхнего этажа, лорд Ханстэнтон позвонил. Перезвон слабым эхом раскатился по квартире.

— Вероятно, никого нет, — заметил английский пэр, снова нажимая на звонок.

— Значит, подождем.

— Что, здесь?

— На крыше.

— А как долго?

— Пока не вернется слуга этого Финча.

— Он может не вернуться еще несколько часов.

— Значит, и ждать будем несколько часов. Томящийся желудок лорда Ханстэнтона подталкивал его к протесту. «А ну, похрабрее!» — бурчал он. И хотя на категорический отказ храбрости лорд не набрался, с предложением выступить все-таки осмелился.

— Может, тогда я сбегаю за угол, перекушу немножко? Я хочу сказать, а вдруг слуга разъярится? Горой встанет за своего молодого хозяина. Если я поем, я стану настоящим мужчиной. Подкреплюсь тарелочкой бобов или еще чем, греющим желудок, и сумею постоять за нас.

— Ну ладно, — окинула его презрительным взглядом миссис Уоддингтон, — только возвращайтесь побыстрее.

— О, разумеется, разумеется! Наскоро перекушу — и мигом назад. Вы даже и заметить не успеете, что я уходил.

— Найдете меня на крыше.

— На крыше. Договорились! До свидания, — бросил лорд и сбежал по лестнице.

Миссис Уоддингтон, взобравшись еще на один пролет, вышла под просторный свод небес, где могла любоваться либо видом сверкающего огнями города, либо темными окнами Финча. Выбрала она окна и принялась неотрывно следить за ними.

Следила она довольно долго, когда вдруг стеклянная дверь осветилась. Миссис Уоддингтон шагнула вперед: сбылись заветнейшие ее мечтания. На желтой шторе промелькнула тень, принадлежащая, несомненно, молодой девушке и такой низкой нравственности, что в любом другом месте неодобрительно вздернули бы брови и резко, осуждающе вздохнули. Подойдя к двери, миссис Уоддингтон властно постучалась.

Изнутри донесся испуганный вскрик. Штора отодвинулась, явив плотного человека в черном костюме. В следующий момент дверь открылась, и плотный человек высунул голову.

— Кто тут? — осведомился он.

— Я, — ответила миссис Уоддингтон.

— О, Господи! — воскликнул толстячок.

2

Весь день Фредерик Муллет находился в нервном расположении духа, еще более нервном, чем положено нормальному жениху в день бракосочетания. Он гадал: куда уезжала невеста?

Любой жених расстроится, если невеста бросит его сразу после венчания и сбежит, сказав: «Я по важному делу» — и пообещав, что увидятся они позднее. А Фредерик расстроился тем более. Тревожило его не столько то, что он планировал блаженный день веселья, включая посещение Кони Айленда, а все сорвалось. Конечно же, это было разочарованием; но по-настоящему терзался он душой, думая о том, что, с точки зрения Фанни, можно назвать важным делом. Ее скрытность испортила ему весь день.

Короче, был он именно в том настроении, когда человек, женившийся на карманной воровке, исчезнувшей по важному делу, совершенно не желает слышать резких стуков в дверь. Пробеги в тот момент по полу мышка, Фредерик Муллет и то заподозрил бы, что это — замаскированный детектив. С холодным ужасом взирал он на миссис Уоддингтон.

— Что вам угодно?

— Я хочу поговорить с молодой женщиной, которая находится в квартире.

Во рту у Муллета пересохло, по позвоночнику пробежал озноб.

— Какая такая женщина?

— Да будет вам, будет!

— Нет тут никакой женщины.

— Ах, ах!

— Правда нет, уверяю вас.

Прямолинейный ум миссис Уоддингтон возмутился.

— Я заплачу. Вам выгодно сказать правду.

Муллет отшатнулся. При мысли, что его просят продать жену в день свадьбы, его пронзило отвращение. Нельзя сказать, чтобы он, конечно, продал ее в другой день; но такое предложение превратило его, как выразился бы Гарроуэй, в человека едкого и колкого.

С омерзением захлопнув дверь, он выключил свет и неровными прыжками достиг кухни, где у плиты стояла, переворачивая гренки с сыром, вернувшаяся после отлучки миссис Фредерик Муллет.

— Привет, милый! — проворковала новобрачная, вскидывая на него глаза. — Я только что приготовила кролика. И супчик готов.

— Вот и мы попали, как курица в суп! — глухо отозвался Муллет.

— Почему это?

— Фанни, где ты была днем?

— Да так, в деревню ездила, дорогой. Я же тебе говорила.

— Но не сказала, зачем.

— А вот это пока что секрет, миленький. Хочу, чтоб получился сюрприз. У нас скоро будут деньги.

Муллет несмело смотрел на нее.

— Фанни, ты сегодня провернула работенку в деревне?

— Ну, Фредди! Что за мысль!

— Тогда чего сюда завалились быки?

— Быки?!

— Там на крыше стоит здоровенная сыщица. Спрашивает тебя.