Том 9. Неуловимая Фламини

Хромота, скорее всего, стала результатом падения с лошади. А случилось это в… сорок шестом году? Он тогда оставил кино, хотя студия из кожи лезла вон, чтобы убедить его, что хромота — сущий пустяк и Рэнд с успехом может сниматься и дальше. Тело Мариен Хольт, погибшей в авиакатастрофе, было изуродовано до неузнаваемости, и Аксель Монтегю не пригласил Ли Рэнда на ее похороны…

Я припомнил газетное сообщение о том, что «дочь известного продюсера сбежала из частной привилегированной школы и была обнаружена в ста милях к югу…». Может, именно в Сан-Диего? Тогда ее сопровождал некий молодой человек, но Ли Рэнд старше ее отца…

— Думаю, мы сможем прийти к компромиссу, мистер Холман, — вернул меня к действительности голос Рэнда.

— К компромиссу, мистер Рэнд?

— Мы можем заключить соглашение. — Он чуть улыбнулся. — Если я расскажу вам кое о чем, что не имеет отношения к вашему заданию, могу я рассчитывать, что вы не передадите эту информацию своему клиенту?

— Если вы позволите мне решить, необходима эта информация или нет для описания двух последних лет жизни Дженни Хольт, — кивнул я.

— Согласен, — ответил Рэнд не колеблясь. — Счастлив убедиться в прочности вашей репутации, мистер Холман. — Он пригубил бокал. — Теперь ваша очередь задавать вопросы.

— Как вам удалось забрать тело Дженнифер Монтегю из морга?

— Для ответа на этот вопрос необходимо вернуться в далекое прошлое, — сдержанно ответил Рэнд. — Моя первая жена умерла в 1935 году, родив мне сына Эдгара. Через два года я женился на Мариен Хольт, и, хотя мы оба очень хотели детей, они у нас так и не появились. В 1940 году Мариен развелась со мной и ровно через неделю после развода вышла замуж за Акселя Монтегю, это произошло в Нью-Йорке.

— Пожалуй, сейчас этот факт уже не имеет значения, — заметил я.

— Я так не думаю, — возразил Рэнд. — Эти даты очень важны. Вы недостаточны стары, чтобы помнить Мариен. Это была замечательная женщина, мистер Холман. Красивая, умная, благородная, страстная. За три года семейной жизни мы познали и радости любовной идиллии, и прелести горьких размолвок, всего было поровну.

Я знал, что Монтегю мечтает отбить у меня Мариен. Думаю, она была единственной женщиной, которой он хотел бы обладать. Но я опередил его! Как-то наша студия заключила краткосрочный контракт с одной французской актрисой. Целую неделю эта дамочка преследовала меня влюбленными взглядами, а я, надо признаться, всегда питал слабость к француженкам. В одну прекрасную ночь я не выдержал и предложил ей уединиться в квартире моего друга, но она отказалась от этого варианта, заявив, что лучше поехать к ней. Она привезла из Парижа уникальную систему зеркал и источников света. Это было что-то бесподобное, никогда прежде я не видел ничего похожего! Так вот, среди этих зеркал и ламп Монтегю установил фотокамеры. Шесть автоматических фотокамер, каждая из которых способна была сделать по семьдесят восемь снимков. Коллекционер эротических фотографий не пожалел бы за комплект этих отпечатков и пяти тысяч долларов!

— Мистер Рэнд, — осторожно прервал я его. — Прошу вас, не уходите от ответа на вопрос, который я вам задал.

— Я должен придерживаться фактов. — Он печально качнул головой. — Мариен впала в страшную ярость, когда увидела эти фотографии. На следующий же день она улетела в Мехико и оставалась там, пока не был оформлен развод. Я понимал, что у меня нет ни малейшего шанса вернуть ее, но надеялся хотя бы доказать, что все это подстроено Монтегю. Но все конечно же впустую, никаких доказательств у меня не было. В ночь после того, как развод стал свершившимся фактом, я позвонил Мариен и…

— Мистер Рэнд, — снова перебил я его, — столь скандальный развод между голливудскими звездами первой величины должен был потрясти весь мир, но я ничего подобного не припомню.

Он улыбнулся.

— А ничего и не было. Мариен объявила, что причина развода — моя жестокость. Попытки оправдаться ни к чему не привели. Студия содержала целую свору адвокатов, которые позаботились на этот счет. — Он помолчал, закурил новую сигару. — О чем я говорил? Ах да, ночь после развода! Так вот, я отправился в Мехико, позвонил Мариен и предложил выпить на прощанье по бокалу. В конце концов, мы ведь цивилизованные люди… Она согласилась. Надо ли говорить, что мы страшно напились? Я сохранил о той ночи один сувенир…

Ранд встал, подошел к книжному стеллажу. Я терпеливо ждал, пока он открывал ящик и доставал какой-то документ в рамке. Рэнд протянул мне «сувенир». Это была страница из регистрационного журнала некоего «Пиппер-отеля» в Мехико, датированная 9 ноября 1940 годом. На странице были только две подписи — Эмануэль Лопес и чуть ниже — Мариен Лопес.

— Разве не занятно, мистер Холман? — Рэнд рассмеялся. — Бог мой, что это был за отель! Знаете, думаю, что это была самая лучшая ночь в моей жизни! То, что являлось прозой в течение трех лет супружества, обернулось вдруг настоящей страстью. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что в ту ночь мы занимались любовью так, как никогда не делали до этого!