Том 9. Новь. Повести и рассказы 1874-1877

Во французском авторизованном переводе Э. Дюрана-Гревиля „Новь“ появилась впервые под названием «Terres vierges» в 43 фельетонах газеты «Temps»[147]. Перевод в «Temps» публиковался в одно время с материалами «Процесса 50-ти», происходившего в Петербурге в марте 1877 г., вследствие чего у французских читателей неизбежно возникали аналогии между романом Тургенева и реальными политическими событиями в России. Многие даже подозревали, что писатель имел возможность предварительно ознакомиться с материалами следствия. Интересно в этом отношении примечание, написанное Луи Виардо к главе XXXVIII романа и предназначенное для «Temps». Это примечание Тургенев переслал Э. Дюрану-Гревилю 10(22) марта 1877 г. с просьбой поместить в «Temps». «Мой друг г. Виардо, которому я даю читать корректуры „Нови“, — писал Тургенев, — предложил прибавить в том месте, где говорится о свадьбе Марианны с Соломиным, следующее примечание:

Если бы роман г. И. Т. не был написан и даже напечатан раньше политического процесса, который происходит сейчас в петербургском Сенате, можно было бы подумать, что он скопировал этот процесс, тогда как он предсказал его. В этом процессе мы, действительно, видим те же самые благородные иллюзии и то же полное разочарование; мы вновь находим там всё, вплоть до неожиданных браков и даже браков фиктивных. Роман „Новь“ внезапно сделался историческим. (Примечание переводчика).

Г-н Виардо считает, что это примечание следует прибавить, чтобы предотвратить возможность некоторого изумления у читателя»[148].

В 1877 г. перевод Дюран-Гревиля, названный Тургеневым «превосходным»[149], был издан в Париже отдельной книгой и выдержал в последующие годы несколько изданий.

«Новь» вызвала отклики во французской печати[150]. К. Куррьер в большой статье «Русский социализм и новый роман Тургенева» связал «Новь» с народническим движением в России и «Процессом 50-ти». По мнению критика, «Тургенев <…> следит со вниманием за тем, что происходит на его родине. Он еще не утратил способности чуткого восприятия русской жизни, вопреки утверждению некоторых критиков, его соотечественников. Напротив, находясь в стороне и вне борьбы, он, быть может, лучше дает себе отчет в той внутренней работе, которая совершается <…> в русской жизни»[151]. С большим сочувствием отнесся К. Куррьер к образу Соломина и к идее широкой просветительской деятельности среди народа, лежащей в основе романа. По его мнению, Соломины нужны России, они «одни могут обеспечить будущее демократической партии»[152]. Процитировав восторженный отзыв Паклина о Соломине в заключительной главе романа, К. Куррьер восклицает: «Таким образом, по мнению автора, подлинные демократы — это те, кто, не разглагольствуя, работают рука об руку с народом, просвещая и развивая его; это им принадлежит день обновления России <…> Это они умеют говорить с народом и заставить его себя понять. Они не верят в ближайшую победу своего демократического идеала. Они не рассчитывают даже на то, чтобы быть этому свидетелями, но они видят это духовными очами — „with mind’s eyes“»[153].

В 1878 г., когда процесс Веры Засулич всколыхнул всю Европу, французские критики снова заговорили о «Нови», доставив роман Тургенева в тесную связь с процессом.

Ж. Вальбер (псевдоним Виктора Шербюлье?), автор статьи «Процесс Веры Засулич», опубликованной в журнале «Revue des Deux Mondes»[154], подчеркнул духовную близость между Верой Засулич и Марианной в «Нови». «Иван Тургенев, — писал он, — предсказал Веру Засулич, когда он нарисовал героиню своей „Нови“; его Марианна Викентьевна поклялась принести себя в жертву русскому Молоху. Как и Марианна, Вера была несчастна не своим собственным несчастьем, она страдала за всех притесненных, за всех обездоленных, или, скорее, она не страдала, она негодовала, она возмущалась; ее раздражало одновременно собственное бессилие и довольство „спокойных, зажиточных, сытых“»[155].

Вероятно, не без влияния «Нови» в конце 1870-х годов во Франции появилось немало произведений (чаще всего посредственных) о русских революционерах. «Не было той газеты, — вспоминал позднее М. О. Ашкинази, — которая бы не считала нужным посвятить „нигилистам“ ряд статей или напечатать фельетонный роман из жизни русских революционеров <…> во французской беллетристике появлялись самые несуразные романы вроде „Ivan le Nihiliste“ или „Les Vierges Russes“, где весь интерес заключался в замысловатой интриге, но сущность и причины движения, характеры лиц оставались непонятыми и изображались часто с самой превратной стороны» (Революционеры-семидесятники, с. 194).

Большой успех роман Тургенева имел в Германии.

В рецензии, посвященной «Нови» (Vossische Zeitung, 1877, № 161, 14 июля), указывалось, что в первой половине 1877 г. уже насчитывалось пять немецких переводов романа Тургенева. И действительно, вслед за первым переводом «Нови», появившимся на страницах «St.-Petersburger Zeitung»[156], последовали переводы В. Ланге, Г. Ланкенау и др.[157]