Читаем Том 9. Пьесы 1882-1885 полностью

Том 9. Пьесы 1882-1885

Елохов. Об этом рассказывать долго. Скажу тебе одно: ее против тебя вооружали, но вооружить не сумели; она за тебя и в огонь и в воду готова. Она сейчас за тебя хотела пожертвовать всем своим состоянием.

Кочуев. Как? Что такое?

Елохов. Ты знаешь ли, зачем она поторопилась приехать? Она получила письмо, что у нас растрата, и приехала спасать тебя от Сибири.

Кочуев. Кто ж это? Неужели теща?

Елохов. А кому ж больше? Или она, или Барбарисов.

Кочуев. Вот каковы у меня дружки! Они ни перед чем не остановятся. Да пусть говорят, что хотят, теперь уж я их не боюсь. (Взглянув на стол.) Ах, какая неосторожность!

Елохов. Какая неосторожность? В чем?

Кочуев. Да тут, на столе, есть бумажонки, которых жене видеть не нужно.

Елохов. Она и не подходила к столу.

Кочуев. Положим, что она никогда моих бумаг не трогает, а все-таки лучше их убрать. (Разбирает бумаги.) Помнится мне, тут были два счета. Куда они делись?.. (Хватает себя за лоб.) Или я их убрал прежде? Ты говоришь, что она не подходила к столу?

Елохов. Да нет же; она сидела вот тут.

Кочуев(убирает бумаги в ящик). Вот так-то лучше; теперь можно вздохнуть свободно.

Елохов. Что ж это ты так скоро убежал от жены?

Кочуев(медленно расставляя руки). Прогнали.

Елохов. Нужно, брат, в этом горе утешение какое-нибудь.

Кочуев. А вот сейчас. Мардарий!

Входит Мардарий.

Приготовь нам закусить что-нибудь да подай бутылку шампанского.

Мардарий уходит.

Вот теперь давай в шахматы играть.

Елохов(подвигая шахматный столик). Давай, давай! Оно хоть утешение и плохое, да что ж делать? Вот уж теперь я тебя обыграю, потому что у тебя голова теперь совсем другим занята. (Садится к столу и расставляет шахматы.)

Действие второе

ЛИЦА:

Кочуев.

Ксения Васильевна.

Евлампия Платоновна Снафидина, мать Ксении.

Капитолии а, другая дочь ее.

Барбарисов.

Елохов.

Прокофьевна.

Мардарий.

Гостиная в доме Кочуевых; две двери: одна, налево от актеров, в комнаты Ксении, другая, в глубине, в залу. С правой стороны окна.

Явление первое

Хиония Прокофьевна смотрит в окно; входит Мардарий.

Мардарий. Виталий Петрович приказали узнать, воротились Ксения Васильевна или нет.

Хиония. Какая уж очень необыкновенная любовь вдруг проявилась!

Мардарий. Да-с, Хиония Прокофьевна, уж даже до чрезвычайности.

Хиония. Недавно, кажется, виделись; целое утро тут в разговорах прохлаждались.

Мардарий. Да-с, точно молодые, точно недавно повенчались. Как, говорит, приедет, так доложи.

Хиония. Ну, да вот нечего делать; она еще у маменьки у своей, потому навестить маменьку это первый долг.

Мардарий. Само собой, ежели визиты, так уж к маменьке завсегда первый визит.

Хиония. А я так думаю, Мардарий Иваныч, что торопиться-то некуда; успеют и наглядеться друг на друга, и надоесть друг другу.

Мардарий. Это вперед человек знать не может, потому ему не дано. А только спервоначалу чувства у барина большие: вчера Виталий Петрович от радости мне десять рублей дали.

Хиония. Вам хорошо! Такого-то барина днем с огнем поискать; а я вот от Ксении Васильевны ничего не видала; а еще исполнительности требует.

Мардарий. Да помилуйте, разве вам мало было подарков и от Ксении Васильевны? Уж это грех сказать.

Хиония. Подарки подарками, а все приятнее, ежели они от легкого сердца, с удовольствием.

Мардарий. У них другое воспитание.

Хиония. Нет, уж это человеком выходит, родом. У них и маменька… Одна серьезность да строгость, а чувств никаких. А вот кто-то подъехал. Нет, это Фирс Лукич.

Мардарий. Господин Барбарисов?

Хиония. Он. А вот с другой стороны и Ксения Васильевна с маменькой, и Капитолина Васильевна с ними.

Мардарий. Пойти доложить. (Уходит.)

Хиония Прокофьевна поправляет на столе салфетку и уходит в залу.

Из залы выходят Ксения Васильевна, Снафидина, Капитолина и Барбарисов.